— Сколько там? — снисходительно поинтересовались у него.
Дальше они начали спорить, делить деньги, а Тим слегка пришел в себя и на голос двинул ногой.
— Шакалы, мать вашу. Песец вам…
И почти сразу же потерял сознание. В этот раз его били табуреткой или еще чем-то твердым.
Сова привел его в себя громкий разговор.
— Да вы охренели, идиоты!!! — орал начальник вытрезвителя. — Да вы хоть знаете, кто это? На него ориентировка из КГБ пришла. Слышали, что эти… как их там… из Африки к нам приехали. Вот этот из них! Что? Так русский он, просто из Африки. Это же надо было так подставить…
— Да откуда мы знали, Артемыч… — оправдывался милиционер. — Это все Пашка. Я прямо чувствовал, что с этим делом все неладно.
— Заткнись, — зло рыкнул Пашка. — Чувствовал он, сам ведь сразу деньги делить предложил. А теперь на меня сваливаешь, мудак.
— Песец вам… — хрипло хмыкнул Тимофей. — Вы хоть поняли, что натворили?
На большее сил не хватило. Он просто ждал, чем вся эта история закончится. Для него все уже стало ясно, давка в ЦУМе отвлекла наружку, Тима потеряли, а дальше вот эти уроды все сделали.
— Забирайте эту падаль отсюда! — категорично потребовал начальник. — Куда хотите, слышали? И делайте с ним что хотите. У меня вас не было.
— А если завезти его куда-нибудь подальше? — вслух подумал Пашка. — А что, с тем армянчиком прокатило? Дать еще по башке, к утру окоченеет. А дальше знать не знаем. Только смотри, Артемьевич, ежели что, я тебя за собой потащу. Понял? Все расскажу, понятно? Ты с нами уже давно руки мылишь. Так и знай.
— Выметайтесь! — зло зашипел начальник вытрезвителя. — Сказал же, прикрою, но про фокусы ваши забудьте. Ничего не было и не будет.
— А «копейку» свою дашь? — нагло потребовал Пашка. — Ты ж ее и с наших денег купил. Так же? Наш «москвич» приметный, сам понимаешь.
— Пошли нахер отсюда! — в сердцах заорал Артемьевич.
Дальше Тимофея опять потащили. Дверь со скрипом открылась, ледяной воздух обжег лицо.
— Надо сейчас садануть по башке, чтобы в багажнике не рыпался… — сипло зашептал усатый. — Бери монтировку.
— Сам бери! — огрызнулся Павел. — Ты бьешь, я за руль.
Тим немного пришел в себя и начал готовиться принять последний бой. Он прекрасно понимал, что другого шанса у него не будет.
Открыл глаза…
И в этот момент в голове стегнули болью топот и громкие приказы.
— Лежать! Лежать, руки за голову! Не шевелиться…
— Тимофей Тимофеевич! Вы в порядке? — над Тимом склонился водитель, который вывозил его с дачи в город. — Сейчас, сейчас мы вам поможем…
— Сраная кавалерия… — хрипло хохотнул Тимофей и закашлялся. — Мать вашу, всегда вы вовремя…
— Бредит! — решил водитель. — Григорьев, немедленно врача. Нашего, конечно, ты еще педиатра пригласи…
— Да пошли вы все… — Тим оттолкнул комитетчика, стал на колени, а потом, упираясь в багажник машины, медленно встал на ноги.
Милиционеров на земле в наручниках почему-то оказалось не двое, а целых пять, вокруг них и Тимофея суетились люди в гражданке с автоматами. На фонарном столбе сидела огромная ворона и с большим интересом смотрела на происходящее.
Тим прислушался к себе, решил, что с прогулками по Москве пора завязывать и приказал.
— Везите домой, туда уже врача пригласите.
— Вы уверены? — комитетчик внимательно на него посмотрел. — Как вы себя чувствуете?
Но с уверенностью пришлось погодить, Тим покачнулся и если бы не оперся об машину — упал бы.
Комитетчик проконсультировался с кем-то по рации, после чего Тима посадили в очередную «буханку» и отвезли на консультацию к врачам, в какое-то явно не гражданское, закрытое медицинское учреждение. Врачи ходили в гражданской форме одежды, но в заведении все прямо пропахло казармой.
Осматривали Тимофея качественно и быстро, тоже прямо с военной сноровкой. Первичный осмотр, рентген, дальше аппарат Узи и сразу последовал диагноз. Ушибы мягких тканей, надлом ребер, сотрясение легкой степени. Все поправимо, но придется поколоть укольчики и походить на процедуры.
Через час Тим уже ехал домой в новой одежде. Лицо у него, к счастью, не пострадало, но чувствовал он себя хуже некуда. Настроение полностью соответствовало ощущениям.
Комитетчик долго молчал, мялся, мялся, а потом осторожно начал прощупывать почву, как бы разрулить ситуацию и сделать виноватым самого Тимофея.
— Как же вы так неосторожно-то, Тимофей Тимофеевич. Вырваться из-под наблюдения. Зачем вым?