Поскольку норманисты долгие десятилетия делали все, чтобы представить Ладогу оплотом скандинавского влияния на севере Руси, обратимся к керамическому материалу, который, как отмечал в свое время А. В. Арциховский, в силу своей массовости является «надежнейшим этническим признаком» среди всех остальных археологических находок. Подводя итог исследованиям в этой области, Е. Н. Носов констатирует: «Весь комплекс лепной керамики Ладоги аналогичен комплексу лепной посуды поселений района истока Волхова и Поозерья. Тем самым подтверждается, что значительную часть ладожских жителей составляло то же население, которое обитало в конце I тыс. н. э. в самом центре Приильменья и оставило культуру сопок. Скандинавской лепной керамики в Ладоге нет, но несколько ребристых сосудов ладожского типа попали отсюда на Аландские острова и в центральную Швецию. Целый ряд находок свидетельствует о присутствии среди населения посёлка выходцев из Верхнего Поднепровья»[92]. С полным отсутствием скандинавской керамики в Ладоге контрастирует массовое присутствие там западнославянской керамики, на что уже давно обращали внимание некоторые исследователи: «Широко распространенные в древнейших жилых комплексах Ладоги и подробно описанные выше сосуды биконической формы с большим или меньшим изломом плечиков находят многочисленные аналогии в керамике раннеславянских памятников середины I тысячелетия н. э. на территории Западной Европы, как то: Германии, Поморья, Польши, Чехии и ряда других стран»[93]. Более того: впоследствии в городе возникает особый тип керамики ладожского типа, причем именно шведские исследователи, отмечая редкость подобных находок в Бирке и отсутствие их в древностях вендельского периода у себя в стране, констатируют близость части ладожской керамики с лепной керамикой междуречья Эльбы и Одера[94].
Еще меньше скандинавских следов в Новгороде: «Рассказывая о раскопках Новгорода, Х. Арбман заметил, что скандинавского материала мало: овальная брошка X в. и несколько кольцевых брошек – это все, что указывает на контакты со скандинавами»[95]. Обобщая результат раскопок в Новгороде, М. В. Седова точно так же констатирует: «Скандинавские изделия найдены в культурном слое города X-XI вв., но в небольшом количестве»[96]. Достаточно показательны и данные, следующие из науки об именах: «В новгородских летописях из 800 имен лишь 19, или 2,4 %, – скандинавского происхождения, в грамотах Новгорода и Пскова из 3400 имен – 4, т. е. 0,1 %, – скандинавские…»[97] Однако автор ПВЛ в Сказании о призвании варягов совершенно четко отметил, что «новгородцы суть люди от рода варяжского, а прежде были словене». Повествуя об этом же событии, новгородские летописцы в данном предложении неизменно опускали тенденциозную оговорку южного летописца «а прежде были словене», оставляя утверждение о том, что жители родного города «суть люди от рода варяжского». Это показывает, что представление об особо тесной связи из всех восточных славян с варягами именно новгородцев представляет собой не вымысел автора Сказания, а убеждение, разделяемое и самими жителями Новгорода. В свете этой летописной констатации многочисленные свидетельства о западнославянских связях новгородцев на фоне мизерности скандинавского компонента в населении города говорят сами за себя. В расположенном поблизости от Новгорода Рюриковом городище было обнаружено большее количество скандинавских либо приписываемых скандинавам вещей. Причины их появления нами будут рассмотрены ниже, а пока отметим, что такие артефакты, как фибулы, ланцетовидные наконечники стрел или так называемые молоточки Тора, также не могут служить бесспорным этноопределяющим признаком, как это было показано мною в исследовании «Битва у Варяжских столпов».
В свете этого помимо керамики единственным надежным археологическим свидетельством пребывания скандинавов на севере Руси могут считаться артефакты с руническими надписями. Такие находки немногочисленны, но они есть. Найденный в Ладоге деревянный стержень с рунической надписью датируется первой половиной IX в., а обнаруженный там же медный амулет с рунической надписью был обнаружен в слое второй половины X в. Два металлических амулета с рунами, найденные на Рюриковом городище, датируются рубежом X-XI вв. С учетом того, что только в Швеции обнаружено 2300 рунических надписей, А. В. Арциховский отметил: «Исключительная редкость рун в России резко противоречит обилию их в Скандинавии. Огромные размеры советских раскопок особо подчеркивают эту редкость. Очевидно, проникновение скандинавов в Россию не было массовым». Таким образом, подчеркнул ученый, «гипотеза о массовой шведской колонизации не подтверждается ничем»[98]. Приведенные данные показывают, что отдельные скандинавы присутствовали на севере Восточной Европе в эпоху, предшествовавшую призванию Рюрика, однако, как и в случае с балтами, их численность была невелика. Ни археология, ни антропология, ни лингвистика не подтверждают утверждений норманистов о том, что выходцы из Скандинавии оказывали какое-либо заметное влияние на происходившие в регионе события.
92
94
95
98