Племя может быть малым или крупным, занимать различную (малую или большую) территорию, называться по месту обитания или по герою-эпониму, но это, по моему мнению, не значит, что крупное племя надо называть «союзом племен» или придумывать для него иной новый термин.
Объяснения, подводимые под использование новой терминологии и под отказ от термина «племя», связаны с разнородным наименованием славянских общностей. То, что часть из этнонимов носит территориальный характер, якобы свидетельствует о разложении родовых отношений. А также указывает на перемешивание славян в процессе расселения на новых землях (Горский 2010: 6–15).
Собственно, ничего нового в смысле анализа источников или археологических находок, которые давали бы основание для таких терминологических нововведений, пока нет. Но ведь ранее историки и археологи выделяли славянские племена и говорили именно о родо-племенных отношениях у славян не на пустом месте. Такой источник, как ПВЛ, составленная в XI в., говоря о славянах доваряжского периода, тем не менее, постоянно упоминает о славянских родах (ПВЛ 1950 ч. 1: 208, 209, 214). Создается впечатление, что и во время составления ПВЛ род еще был живучей социальной общностью. Тем более что антропологи продолжают отстаивать использование термина «племя», имеющего долгую и интересную историю (Крадин 2015).
Нельзя сказать, что историки, использовавшие, говоря о славянах, термин «родоплеменные отношения», не осознавали всего этого. В свое время В. О. Ключевский указал на родовые отношения славян и на единственный известный нам из летописи факт существования племенного союза дулебов. «На Карпатах эти славяне, по-видимому, жили еще первобытными родовыми союзами. Черты такого быта мелькают в неясных и скудных византийских известиях о славянах VI и начала VII в. По этим известиям славяне, управлялись многочисленными царьками и филархами.т. е. племенными князьками и родовыми старейшинами, и имели обычай собираться на совещания об общих делах. По-видимому, речь идет о родовых сходах и племенных вечах. В то же время византийские известия указывают на недостаток согласия, на частые усобицы между славянами — обычный признак жизни мелкими разобщенными родами. Если что можно извлечь из этих указаний, то разве одно предположение, что уже в VI в. мелкие славянские роды начинали смыкаться в более крупные союзы, колена или племена, хотя родовая обособленность еще преобладала» (Ключевский 2002: 106–1075).
Ключевский указывал на раздробление родовых отношений при переселении, но, основываясь на источниках, тем не менее, считал, что в основе своей эти отношения продолжали господствовать в славянских обществах и на новых местах. А как сказал В. Ф. Минорский «Одним подозрением нельзя удалить слов, стоящих в рукописи».
Использование этой новой терминологии, как кажется, имеет целью затушевать отсутствие конкретной информации о восточных славянах и финнах до появления варягов. И подчеркнуть более высокий уровень организации этих племен, чем он был на самом деле. Все сводится к тому, чтобы показать любыми средствами, что славяне, и восточные славяне в частности, находились на пороге создания своей государственности. На мой взгляд, это возрождение «славянской теории происхождения Руси» времен официального антинорманизма СССР, только в новом обличье.
Восточные славяне, конечно, развивались бы и создали рано или поздно свою государственность, поскольку им не мешали воинственные соседи, как помешали они балтийским славянам. Другой вопрос — насколько этому мешала племенная рознь, отмеченная у всех славянских племен и особенно наглядно проявившаяся у балтийских славян. Но у восточных славян отсутствовал тот внешний фактор, тот механизм, который запускает процесс складывания государства и который, согласно Классену, необходим для развития государственности (Классен 2006: 79).
Интересны выводы Р. Л. Карнейро о влиянии географического фактора. Карнейро пишет относительно разбросанных в лесах общин Амазонии, что побежденное в междоусобных стычках племя или община всегда могли уйти и скрыться в лесах. Поэтому победители не делали попыток покорить побежденных и обложить их данью. В таких условиях у общин не было стимула к объединению (Карнейро 2006: 60). Что очень напоминает ситуацию у славянских и финских племен лесной зоны.
Фактором, который мог стать пятым необходимым условием создания государственности по X. Дж. М. Классену у восточных славян, могла быть «нужда в защите торговли на дальние расстояния» (Классен 2006: 79). Но прежде чем дальняя торговля начала серьезно воздействовать на восточнославянское общество и вести к обогащению и выделению знати, разложению родоплеменных отношений и образованию предпосылок для создания государственности, таким внешним фактором оказались варяги-русы. Они появились в землях славян и финнов на Северо-Западе начиная с VIII в., и, возможно, таким же фактором явились хазары на Юге. Именно варяги в середине IX в. создали, занимая уже существующие славянские и финские городища, ряд форпостов на пути «из варяг в греки», способствовавших дальней торговле.