А. А. Молчанов отметил, что в Скандинавии «наследование имен своих предков, причем и по мужской и по женской линии, являлось для хёвдингов как бы одной из привычных форм публичного предъявления их неотъемлемых законных прав, приобретенных по рождению» (Молчанов 1992: 45).
Скандинавы принесли этот обычай на Русь. На Руси и позже в XXI вв. наречению именем уделялось особое внимание.
«Существенно, что имена, которые получали княжичи, были не только родовыми, но и династическими. Сыновьям князя предстояло унаследовать не только права на имущество, но и права на власть. Нередко эти права становились объектом борьбы и соперничества. Поэтому было чрезвычайно важно, кто из живых предков дает имя и кто из умерших предков избирается в качестве "прототипа" для вновь появившегося члена рода» (Литвина, Успенский 2006: 13).
По мнению некоторых историков, fornaldarsögur могут рассматриваться как исторические источники, но не с точки зрения изложения в них исторических событий, а с точки зрения отражения в них интересов, современных их рассказчикам и слушателям. Легендарные саги могут рассказать много не столько об изложенных в них событиях, сколько о том, как изложенные в них легендарные события отвечали умонастроениям и интересам аудитории. Кроме того, по мнению некоторых историков, сага могла содержать определенное «послание аудитории» (Orning 2015: 65, 67–69).
В этих условиях можно предположить, что «Фрагмент о древних конунгах» проводил идею о создании в глубокой древности державы из многих покоренных племен и народов сначала Хальфданом или Иваром Широкие Объятья, а потом Харальдом Боезубом и Сигурдом Рингом. Данное предание призвано было укоренить мысль о давней традиции к созданию единой державы под властью одного правителя, которому покровительствует сам Один. Не случайно многие историки Данию уже в IX в. представляли державой под властью одного конунга (Maund 1994: 32).
А. С. Щавелев, со ссылкой на С. В. Бахрушина, считает, что объединение земель славян и финнов под властью династии Рюриковичей заняло продолжительное время, что также указывает на сильное сопротивление и на необходимость вновь и вновь покорять отпавшие племена (Щавелев 2017: 25–26).
Хотя среди историков идет спор о достоверности сообщений поздней Никоновской летописи, в частности о бегстве новгородцев от Рюрика и о восстании Вадима Храброго[34], возможно, в них, как в свое время предполагали С. М. Соловьев и В. В. Мавродин, отразились также предания о сопротивлении объединению славянских племен и «примучиванию» к выплате дани русам-варягам. Хотя многие историки выступают против использования сообщений этих поздних летописей, отделенных от описываемых событий многими веками. История вопроса приведена в работе И. Я. Фроянова (Фроянов 1991)[35].
Соответствие имен первых Рюриковичей героям Sögubrot, род которых шел от Скьёльда, сына самого Одина, вполне могло служить легитимации их власти в скандинавской среде. Возможно, именно стремление к легитимации своей власти среди славянских поданных («пактиотов» руси, согласно Константину Багрянородному) привело к использованию славянского имени Святослав в качестве династического имени как заменителя скандинавских имен Рюрик (Нrеrеkr) и Олег (Неlgі). Хотя ославяненное имя Неlgі в форме имени Ольг, Олег довольно часто использовалось позже в древнерусском княжеском именослове.
Итак, если имена героев фрагмента Sögubrot «Саги о Скьёльдунгах» совпадают с именами первых Рюриковичей, могли ли первые Рюриковичи принадлежать к известнейшей скандинавской династии Скьёльдунгов?
Такая историческая личность как Рёрик Фрисландский, принадлежавший к роду Скьёльдунгов, ведущих свой род от Скьёльда, сына самого верховного бога Одина, вполне могла легитимизировать возводимую к ней династию. В настоящее время гипотеза о тождественности Рюрика и Рёрика Фрисландского получает все большее признание. Историография вопроса о тождестве этих двух исторических фигур приведена в моей статье (Губарев 20166).
Кроме того, эта гипотеза позволяет объяснить фразу летописца о том, что Рюрик привел с собой «всю русь», и снимает целый ряд противоречий в источниках, указывающих на Русь локализуемую как на Западе, так и на Востоке [Губарев 2016а]. И тогда возможно соответствие имен последнего фризского короля и конунга Руси в Sögubrot также неслучайно и связано с реминисценциями о прежнем пребывании норманнов Рюрика во Фризии.
Элизабет Роу считает что:
«The functionality of myths means that a myth always exists in two time zones: on one hand, in the very ancient past where it has been placed, and on the other, right in the middle of the present, in the lives of its audience»[36] (Rowe 2010: 36).
34
М. А. Несин отметил, что в рассказе Никоновской летописи о временах Рюрика сообщается, что Аскольд и Дир повоевали полочан по дороге из Новгорода в Киев, а потом печенегов. По наблюдениям исследователя, это противоречит сведениям более ранних летописей, согласно которым путь Аскольда и Дира в сторону Киева пролегал восточнее Полоцкой земли, «по Днепру». Согласно М. А. Несину, поздний хронист возвеличил Аскольда, севшего на Киевское княжение, да еще обратившего Киев в христианство. А новгородского князя Рюрика принизил, сообщая, что новгородцы то восставали против него, то от него убегали; или наоборот, сделал выпад против новгородцев, не признававших порядка. Поэтому историк характеризует уникальные сведения о Рюрике из Никоновской летописи как ненадежные, но в то же время полагает, что нет достаточных оснований объявлять все уникальные известия Никоновской летописи
35
Версия самого И. Я. Фроянова, согласно которой Рюрик был сразу признан словенами своим законным правителем, после того как убил местного предводителя Вадима Храброго [там же], по мнению М. А. Несина, не представляется убедительной. Фроянов ссылается на трактовку поединка князя Мстислава Храброго с аланским вождем Редедей. Однако М. А. Несин считает, что после гибели Редеди часть адыгов поступила на службу Мстиславу, но нет никаких данных о переходе Северного Кавказа в подчинение русских князей.
36
«Функциональность мифов означает, что миф существовал в двух временных зонах: в очень древнем прошлом, где было его место, и с другой стороны, прямо в центре настоящих событий, в жизни аудитории» (