И, конечно, очень-очень важно понять, что вовсе не непременно мы получим ответы на все интересующие нас вопросы; даже если будем работать много и плодотворно… Зачастую важным достижением является уже сама возможность сформулировать, задать вопрос; «поставить вопрос, что называется…»
Что же касается Бориса и Глеба, то, конечно, не стоит забывать о том, какое место занимают они в русской культуре; они — русские святые, этого у них не отнимешь, несмотря на все версии, их происхождения и жизни и смерти…
И вот теперь-то, кажется, самое время перейти еще к одной тайне Руси Рюриковичей, к таинственному тексту, который мы знаем под условным названием: «Слово о полку Игореве»…
Но прежде поговорим об образованности как таковой, образованности аристократов, в частности; и, разумеется, об образованности Рюриковичей… Все мы (я имею в виду читателей этой книги и себя) воспитаны, пожалуй, в буржуазно-интеллигентских традициях. Пожалуй, четко укоренены в нашем сознании представления о престижности учения, образованности, о том, что «надо учиться», «надо получить образование»… Согласно этим представлениям, отсутствие «условий», отсутствие «средств» (денег, попросту говоря) может помешать «получить образование»… Понятие «образованности» мы включаем как один из «составных компонентов» в наше понятие об «аристократизме»… Согласно очень народным представлениям, «барин» может целыми днями ничего не делать, утопать в пуховиках и гонять чаи с сахарной головой вприкуску. Согласно нашим, в сущности, буржуазно-интеллигентским представлениям, тот же полумифический «барин» счастлив тем, что «может нанять» своим детям любых учителей и гувернанток и гувернеров, и таким образом «дать им самое лучшее образование»…
Но… обратимся к более позднему времени… Что сделали, например, Жюльен Сорель и Растиньяк, до безумия жаждавшие «сделаться своими» в самых «сливках» аристократического общества? Может быть, уселись за книги и принялись учиться, учиться, учиться? Нет, как ни странно (то есть совсем и не странно), вовсе забросили учение. Да постойте, мы ведь, кажется, знаем, что аристократу учиться — «непрестижно». Ну да, у Грибоедова — с насмешкой — «он химик, он ботаник… князь Федор, мой племянник…» И правда, зачем князю быть «химиком»?.. Ему вообще не нужно учиться, ему даже литератором, поэтом быть стыдно… Вот и аристократ Чарский, герой пушкинских «Египетских ночей» едва ли не ужасается тому обстоятельству, что безродный итальянец-импровизатор — в сущности, коллега, «собрат по перу», и чей, его, его собрат, его, русского аристократа!.. «Нынче все учатся…» — констатирует о барских детях крепостная нянька Авдотьюшка в повести С. Н. Терпигорева «Марфинькино счастье». «Нынче» — это именно в конце первой половины XIX века, в начале либеральных реформ Александра II… А «прежде», стало быть, не было так уж «обязательно» и «престижно» учиться?.. Да, вероятно; потому и пожилой помещик в романе И. Кущевского «Николай Негорев» удивляется, почему его сын предпочитает военной карьере обучение в университете; но это все то же время Александровских реформ, резко встряхнувших общество, резко и словно бы внезапно поднявших престиж образованности, поставивших образованность едва ли не выше «благородного происхождения»… Но, может быть, и «нынче» учатся «не все»?.. Да, так оно и есть… В своих «Записках фрейлины», оконченных в 1899 году (нам еще придется к этим «Запискам» обращаться), А. А. Толстая, наблюдавшая, даже можно сказать, вырастившая не одно поколение Романовых, задается вопросом: «Почему все они или почти все ненавидят свои классные комнаты?». (Речь идет о великих князьях). И сама же отвечает: «Да потому что они видят в гимнастике ума невыносимое ярмо, давящее на них, тогда как они отнюдь не убеждены в его необходимости и стараются не утруждать себя понапрасну». Прислушаемся к словам этой явно умной женщины. Скорее невольно, нежели сознательно она в своих рассуждениях рисует некий архетипический образ аристократа, знатного человека. (Кстати, сама она вынуждена была «учиться и работать», служить при дворе, отец ее был беден, за ней не было приданого и она осталась незамужней)… Итак, послушаем Александру Андреевну: «В России Великие князья играют исключительно важную роль, как нигде в мире. Появление любого члена Царской семьи, особенно в провинции, вызывает в народе всплеск радости и энтузиазма, отражающий его любовь к своему Государю…» Стал о быть, в обществе, где сохранились элементы архаической структурированности, престиж аристократии, «знати» исключительно высок. Один только их вид уже «вызывает всплеск энтузиазма»… И это естественно. Ведь не случайно «профессия» правителя соединялась с «профессией» жреца; власть, «знатное происхождение» — от Бога… Тут опять и Олег и Ольга вспоминаются, и прочие… А вчитаемся в произведения Льва Николаевича, гениального племянника Александры Андреевны… Вот ему-то все довелось испытать: и общение неприятное с какими-то «образованными» разночинцами, и приучение себя, аристократа, к «упорному труду»… Так вот, мы замечаем, что в произведениях Льва Николаевича «люди из народа» (крестьяне, слуги) испытывают «всплеск радости и энтузиазма», когда их баре, «господа», много едят и пьют, бросают деньги на ветер, шумно веселятся… И даже и некоторое презрение испытывает «народ» ко всевозможным «князьям-ботаникам», этаким маргиналам… «Андрей Николаич», потративший кучу денег на обновление своего гардероба и устраивающий шумные пиры, вполне достоин уважения и «всплеска радости и энтузиазма» своего камердинера. Но тот же «Андрей Николаич», усевшийся на жесткую университетскую скамью рядышком с каким-то бывшим семинаристом или сыном аптекаря-немца, достоин только сожаления и презрения. И будьте покойны, это сожаление и презрение испытали на собственной шкуре и Андрей Сергеевич Кайсаров, и Андрей Иванович Тургенев, и Александр Сергеевич Пушкин, и Лев Николаевич Толстой…