Но вчера вечером в храм я не пошел, поленился. Да и погода не располагала к прогулкам. То ли дождь, то ли снег, слякоть; ветер с Амурского залива, пронизывающий до костей. Но в итоге я оказался прав, потому что сегодня утром, едва я закончил свой завтрак, как вдруг внезапно и тревожно в моем кармане зазвонил сотовый телефон. Вытащив детище корейской электронной промышленности наружу, я бросил взгляд на экран. Номер звонившего не определялся. В принципе, я не особо люблю отвечать на такие вот анонимные звонки, и поэтому сразу же сбросил вызов. Но не успел я положить телефон на стол, как тот с прежней настойчивостью зазвонил снова. То же самое повторилось и еще раз, стоило мне опять сбросить вызов. «Какой упрямый попался звонильщик, – раздраженно подумал я, – телефонные хулиганы обычно так себя не ведут. Надо взять трубку и узнать, чего он хочет, а о том, что номер не определился можно пока забыть. Вдруг так надо…»
Подняв со стола аппарат, я принял вызов и машинально сказал в трубку: «Алло».
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – бодрым голосом «покойного» Володьки Шевцова произнесла труба, – вы сейчас можете говорить, или как? Если что, я перезвоню позже.
В ответ на такое заявление я чуть было яичницей не подавился. Мне звонит человек, которого в части все считают покойником, интересуется, один ли я, и, если что, предлагает перезвонить позже. Уж не сон ли это? А может, это подкралось ко мне безумие? Так, ладно, главное – соблюдать спокойствие. После разберемся, что к чему. Ну а сейчас что на это можно ответить? Только святую и истинную правду.
– Нет, Володя, – ответил я, – если ты намекаешь на наличие рядом посторонних, то я совершенно один и могу говорить свободно. А теперь расскажи мне, как получилось так, что в бригаде тебя считают покойником, а ты звонишь мне, живой-здоровый… Ты что, напился и опоздал на рейс?
– Виктор Данилович, – воскликнул Володя, – вы меня обижаете. Вы же прекрасно знаете, что когда все пьют, я только нюхаю пробку, и вообще, никуда я не опаздывал и улетел из Владика вместе с ребятами на том самолете.
– А как же так получилось, – спросил я, – что самолет разбился, а ты жив, здоров и разговариваешь со мной?
Трубка в ответ только хмыкнула.
– Жив не только я, – кратко сообщил Володька, – но и вообще все, кто был на борту. А остальное… извините, товарищ подполковник, это не телефонный разговор.
– Да уж, понимаю, Володя, – сказал я, пытаясь скрыть, что донельзя заинтригован, – обыкновенное чудо.
– Не совсем обыкновенное, – ответил он, – да и не чудо это было вовсе. Виктор Данилович, у вас есть время встретиться и кое-что обговорить? Положение у меня сложилось достаточно щекотливое, да и вам, думаю, будут интересны некоторые мои предложения.
– Хорошо, Володя, – сказал я, – подъезжай в любое удобное для себя время, я тебя жду.
Володька как-то странно хихикнул.
– Э нет, товарищ подполковник, – ответил он со смешком, – если я к вам приеду, то весь Владик встанет на уши и начнет колобродить. Уфологи, сциентологи, наркологи. Нет уж, лучше вы к нам на водохранилище. Ну, типа на рыбалку. Тут сейчас никого, так что поговорить можно будет совершенно свободно.
– Слышь, Володь, – спросил я, – а нельзя встретиться где-нибудь поближе? Старые кости ноют, и все такое.
– Нет, нельзя, товарищ подполковник, – ответил Володька, – подъедете – сами все увидите. И не надо прибедняться насчет старых костей. Я же вас не первый день знаю. Вы еще многих иных молодых способны уложить мордой в грязь и припечатать так, чтобы те не дергались.
– Хорошо, жди, скоро буду, – ответил я и прервал связь.
Да уж – как говорила мадмуазель Алиса, приняв на грудь поллитру виски – что-то дела идут все страньше и страньше. Володька этот умерший, а потом воскресший, его желание встретиться где-то у черта на куличках, потому что ближе нельзя, и тут же намек на уфологов и сциетологов. Нет, конечно, у меня была мысль, что никакого воскресшего Володьки Шевцова нет, а дурит меня какой-то злой клоун с целью развести подполковника Седова то ли на бабки, то ли на соучастие в какой-то преступной мерзости. Но на эту версию я давал не больше пяти процентов, потому что все – голос, интонации, манера разговора, построение фраз – все было Володькино, и подделать это потенциальному злому клоуну было бы затруднительно. Это точно был Володя Шевцов, но при этом сохранялось ощущение какой-то странности.