Во-первых, молодая аппетитная девка. Во-вторых, два шикарных ружья, притороченных к седлам. В-третьих, небольшой армейский, судя по камуфляжной окраске, бинокль, болтающийся на груди косоглазого. Наконец, на спине долговязого вороного мерина закреплены две переметные сумки или два рюкзака, связанных вместе. И конечно, наполненные всевозможным добром. Остается лишь сделать пару прицельных выстрелов из засады и без помех забрать добычу себе. Все вроде бы полный верняк. Но…
…Смутные опасения у Косяка вызывала экипировка двоих мужиков, которые двигались следом за бабой и невысоким коренастым человеком со светлой окладистой бородой.
Со светлобородым и бабой все было ясно: спасовцы-скрытники. Только эти ублюдки одеваются в парму, как последние чмошники.
У мужика длинный, до пят, балахон, похожий на рясу, сверху оленья безрукавка шерстью наружу, на голове какая-то пидарка из валяной шерсти, к которой приделана самодельная кукля,[37] плетенная из конского волоса. За плечом дряхлое ружьецо – такое, что, кажись, только притронься к нему неосторожно, так оно и рассыпется. Нет, этот монах никаких опасений не вызывал, никакого интереса не представлял. Будь он один, так спокойно бы проехал дальше.
На бабе была ненецкая малица, какие-то чмошные бурые штаны и – вот дурища-то! – лапти и онучи. Лапти! Это в парму-то! По болотам, по суземам, по буреломам… Голова плотно обвязана белым платком так, чтобы свободной оставалась лишь центральная часть лица. Никакой кукли нет и в помине. Никакой поклажи, кроме маленького узелка за спиной, тоже. Ну и, естественно, никакого оружия. Короче, эту шалаву можно было смело вычеркивать из списка тех, кто при нападении способен оказать сопротивление. Балласт она в этой компании, да и только.
Но вот двое других…
Один – косоглазый, наверное, из ненцев или тундровых коми. Его Косяк успел как следует разглядеть, когда тот на пару с бородачом выскакивал из ельника к бочажине за водой. Сейчас-то его желтая рожа была плотно прикрыта серо-зеленой куклей армейского образца.
Второй – высокий складный мужик, тоже в накомарнике, но, даже не видя его лица, Косяк пришел к выводу, что он еще молод. По каким признакам это определил, Валера не смог бы ответить даже самому себе. Молод, не старше тридцати лет.
В голове промелькнуло воспоминание о том, что примерно месяц назад, как раз за день до того, как они пустились в бега, по зоне от цириков промела пурга будто из Ижмы сорвались в парму два зека, по пути кого-то прикончив, кого-то поискалечив. Но ведь с того дня минуло уже четыре недели. Чем бы эти беглые зеки питались все это время? Как бы сумели не загнуться от холода по ночам? У кого бы добыли такое оружие и такую одежду? Где бы нашли лошадей? Уж не у спасовцев, конечно. Хотя каким-то макаром сумели уговорить двоих дикарей-скрытников идти у них проводниками.
«Нет, это не зеки, – решил Косяк. – Может, какие-нибудь секретные, из спецслужб? Или натовские шпионы, которые подбираются поближе к ракетной части?» В американских боевиках он не раз видел, как морские пехотинцы и спецназовцы наряжаются в такой камуфляж, весь в каких-то тряпочках и висюльках, как будто по лесу идет не человек, а лешак. И черта с два заметишь этого «лешака» даже с пяти шагов, если он присядет на корточки и изобразит из себя куст.
«Нет, с этими двумя следует быть на стреме. Если не замочить с первого выстрела, то можно ожидать серьезной ответки. Так что стоит подпустить их поближе и бить разве что не в упор. А проводника-скрытника оставить на закусь. Никуда этот пидар не свалит. И никаких головняков не доставит. Ну а под девкой надо сразу же подстрелить лошадь, чтобы эта овца спасовская не успела никуда ускакать. Достанется им живой, и уж тогда-то ее… По кругу. И первым, конечно же, будет он, Валера Косяк. А ведь эта овца еще и целка, наверное. Ништя-а-ак…»
«Или все же не связываться?» – подумал Косяк в тот момент, когда продвигавшийся первым через болото спасовец уже почти достиг опушки сузема. Но тут торопливо зашептал лежавший рядом Макс:
– Слышь, какие-то они не такие. А вдруг комитетские или чего еще круче? А мы их того… Нарвемся… Сдадим назад, може? Ну их к гребаной матери! А, Валерча? Валим на хрен отсюда?
Косяк повернулся к Макароне, смерил его брезгливым взглядом.
– Чего, скиксовал, профура? – процедил он сквозь зубы достаточно громко, чтобы слышали Егорша и Леха. – Дык тебе тока малолеток ебать. Да и то один бы не справилси. – Косяк многозначительно хмыкнул. – Вход – один руль, выход – червонец. – И ткнул рукой в сторону болота. – Померкуй, как бы тебе, падла, вообще с этими здесь не остаться, кады мы втроем их замочим.
– Да ладно, братан. Я тока так, свое мнение…
– Нишкни, блядь! – Если еще минуту назад Косяк и сам сомневался, стоит ли связываться с непонятными типами, бредущими через болото, то теперь мосты за спиной были сожжены несколькими фразами, путей к отступлению не осталось, и он повел бы свою немногочисленную кодлу даже против бронетанкового полка. Да лучше сдохнуть, чем потерять авторитет. – Короче, братва. – Косяк начал осторожно отползать в глубь леса. – Айда на позиции. А там уж решим, кто кого… Они углубились в парму примерно на полкилометра и устроили засаду на склоне неглубокого распадка. Косяк заставил Лису и Егоршу – ему Макарона протянул «тулку», которую был обязан таскать, – перезарядить ружья по новой, потом начал объяснять расклад нападения.
– Макарона, на шухер. Вертайся назад, паси этих туристов. Как будут ужо на подходе, предупреди, чтобы все изготовились. И гляди, не ломись, как медведь. Тихохонько чтобы. Давай, пшел быром… Теперь ты, рыжий, – Косяк ткнул Леху Лису в грудь указательным пальцем. – Бьешь картечью по тому, в камуфляже, что на сером коне. Егорша тут же по второму жаканом.[38] И сразу с другого ствола мочишь лошадь под бабой. Бородатого не трогаем пока. Никуда он не свалит от шалавы своей. Начнет с ней рядом крутиться, тогда и подобьем. Все ясно?
Егорша согласно кивнул.
– Вот и ништяк. И цельтесь наверняка. И стрелять чтобы одновременно. Лиса, по твоей команде, короче. А я пока Фиксу подальше отведу, чтоб не спалила нас все ж таки… Дождитесь, когда подъедут поближе, – еще раз повторил Косяк. – Эвон по этой тропинке подъедут. – Он указал на звериную тропку, протоптанную шагах в пятнадцати от засады, потом встал, свистнул собаке и, буркнув: – Удачи, – скрылся из виду за густыми елями…
Но четверо всадников спутали все его планы. Выбравшись из болота, они сперва ломанулись через сузем, потом выехали на тропу, совсем не ту, на которую рассчитывал Косяк, а метрах в ста от нее. И не спеша направлялись по ней мимо засады.
Обо всем этом сообщил запыхавшийся Макс, вернувшийся из разведки.
– Ну и хрен ли нам делать? – недовольно пробурчал Леха, бросив злой взгляд в ту сторону, куда ушел «прятать Фиксу» Косяк. – Сдавать назад? Ну уж не-е-ет! Без понту…
– Так пошли найдем Косяка, – предложил Макарона, и в тоне мохнорылого малыша Леха расслышал радостные нотки: мол, кажись, пронесло и нынче стрелять не придется, тем паче по каким-то загадочным типам.
– Не-е-ет, братуха. Хер с ним, с Косяком. Пущай дале и шхерится. Справимся сами. А с мандры, что возьмем, хрен чего ему будет. – Леха Лиса впервые ощутил себя командиром. А ведь ему всего девятнадцать! И на зоне он был обычным мужиком-доходягой! Как же теперь поднимется его авторитет, когда о том, что случится сегодня, узнает братва. Захлебнувшись от захлестнувшего его чувства ответственности, он приказал: – Макарона, веди к той тропинке. Егор, замыкающим.
– Да пошел ты! – взвился Максим. – Никуда не пойду. На хрен все надо! – И тут же обмяк, побледнел, уставившись на три ствола «Бюксфлинта», упершиеся в живот, встретившись взглядами со своим корешком.
– Сперва выстрелю, – спокойно известил его о своих намерениях Леха. – Потом в болоте похороню… А ну пшел быром! Vorwärts![39] Вперед! Егорша, не отставай.