Апофеозом стало выступление главы Церкви Нового Дня Закараиса Смита. Надо сказать, что, по какой-то странной причине, католицизм довольно быстро утратил свои позиции на вновь колонизованной планете. Но природа не терпит пустоты, и, возникшая словно из воздуха, новая церковь, с очень близкими к католицизму догматами, перехватила процесс окормления паствы из рук одной из старейших организаций планеты.
Голографический амфитеатр давал возможность зрителю максимально погрузиться в происходящее и теперь, Андрей слушал речь проповедника, будто бы лично находясь в толпе. Это давало ему возможность наблюдать за настроениями захваченных объективом камеры людей. Здесь были все – клерки, рабочие, служащие. Врачи и учителя, торговцы и бизнесмены. И даже стоявшие в оцеплении полицейские с неослабевающим вниманием слушали невысокого, лысеющего человека в светло-коричневой сутане. Говорил он негромко, но его мягкая речь была наполнена такой убежденностью, что Андрей и сам чуть было не поддался очарованию секрета, которым оратор как бы делился с окружающими. Сбросив с себя мимолетное наваждение, Вортов понял, что речь Смита ему совершенно не нравится.
-…Я не могу с уверенностью судить плохой ли это человек или хороший. Я с ним не знаком. Не мне судить о его профессионализме. Пусть это делают его коллеги. Но одно могу сказать вам точно. В душе мистера Вортова нет места для нашего Господа! Не далее, как несколько часов назад одна из наших прихожанок утешала вдову Энрике Гонсало, человека, который долгое время был коллегой Вортова. И когда настал час Энрике предстать перед создателем, кто провожал его в последний путь? Человек, совести которого хватило лишь на то, чтобы небрежно швырнуть прах мужа в лицо безутешной вдове!
В толпе послышались неодобрительные выкрики и преподобный поднял руку, чтобы успокоить толпу.
- Я не могу судить этого человека. Не мне определять степень его вины. Но могу сказать вам одно, жить с господином Вортовым в одном городе я не желаю. И если Совет сочтет нужным поставить вопрос о лишении гражданства на голосование, я призываю всех верных сынов и дщерей Господа нашего сказать этому малодушному человеку – нет!
Тон выкриков из толпы изменился – теперь люди кричали в одобрение.
Андрей выключил голопроектор и направился в спальню к вирткапсуле. Впереди было много работы и совершенно недостаточно времени. Информационную волну нужно было сбить во что бы то ни стало. К счастью, у Вортова уже был наготове план.
Глава 7
«…с сожалением, я вынужден признать, что колониальная зависимость нашей планеты от метрополии гораздо сильнее, чем это принято считать. Большинство экспертов сходятся во мнении, что уровень технического развития Вавилона отстает от уровня Земли даже до начала колонизации. Только представьте перспективы нашей экономики, если бы мы имели в своем распоряжении последние достижения нашей далекой прародины. Из всех высоких достижений, вроде создания, описанной в научной фантастике нейросети, мы получаем что-то больше похожее на полусырые прототипы и это уже не говоря о том, что большая часть орбитальной группировке подчиняется непосредственно спецпредставителю ООН…»
«Политическое обозрение», выпуск № 96.
Если бы Андрей имел привычку рассказывать окружающим о своих планах, то большинство тут же сообщили бы ему, что его нынешний – так себе. Но поскольку Вортов не имел подобной привычки, сей прискорбный факт ему приходилось осознавать самостоятельно. Впрочем, все было не так плохо, как казалось на первый и единственный взгляд. Почему единственный? Да потому что ту публику, с которой собирался связаться Андрей, вторым взглядом едва ли кто удостоит. Кроме, разве что, профессиональных параноиков, в чьи обязанности и входил догляд за гражданами. Уже бывший начальник Андрей, Готлиб Майер характеризовал эту публику как сборище маргиналов, которые, вот уж совпадение, составляли значительную часть аудитории Вортова.
Как бы то ни было, среди этой категории людей, верящих в сверхъестественное, теории заговора и прочее в том же духе, особенно выделялась прослойка параноиков, уверенных, что все эти необычные явления так или иначе направлены против них и, в связи с этим, единственной возможностью уберечься от неведомых опасностей они считали слияние с огромной, серой человеческой массой. К несчастью для них, уровень полицейского контроля достиг таких высот, что выражение «залечь на дно» зачастую означало, самое что ни ан есть, дно общества. Конечно, во второй половине третьего тысячелетия это самое дно не было карикатурной клоакой, коей оно являлось в его начале. В обществе, где принципы сегрегации были возведены едва ли не в абсолют, ты либо являлся гражданином более-менее стабильного политического субъекта с минимальными правами и хоть каким-то экономическим подспорьем, либо нет...Но в этом случае, для первой категории людей тебя просто не существовало. И, тем не менее, оказавшиеся на дне социальной пирамиды были мало кому интересны, а это давало возможность затеряться даже не столько отъявленным преступником, но тем, кто когда-то увидел или услышал, то что могло оказаться опасным для жизни. Иными словами, тем, кто представлял из себя желанную добычу для тех, кто превращал разрозненную информацию в, пусть иногда дурно пахнущий, но все же качественный информационный продукт.