«Это сказки для дураков, ― мрачно подумал Женя, глядя вслед удаляющейся Громовой, которая совершенно бесцеремонно вихляла бёдрами и тащила по сухой земле гитару с красной лентой на грифе. ― Но поёт она действительно неплохо».
Словно почувствовав на себе его взгляд, Громова обернулась. Её большие карие глаза на мгновение отразили последние искорки пламени, а потом она отвернулась и скрылась за насыпью.
«Невыносимая девчонка, ― подумал Женя, залезая обратно в спальник и пытаясь уснуть в наступившей тишине. ― Когда-нибудь она точно получит».
Глава 4. Партнёры
Середина 90-х
Случай отыграться за нарушенный сон и бездарность вскоре представился.
Запас закупленных в начале полевого сезона продуктов стремительно подходил к концу. Женя винил во всём студентов, которые всё же, не без помощи вездесущей Громовой, уговорили его соединить провизию. Женя подозревал, что прожорливые студенты ещё и тайком таскают у экспедиции продовольствие, не ограничиваясь привезёнными с собой припасами.
«Придётся ехать в деревню, ― мрачно подумал Женя, выходя из палатки с продуктами. ― Одному Богу, правда, известно, что натворят без меня эти придурки». На личный состав своей экспедиции он, конечно, рассчитывал, но всё же не до конца.
Генрих после удачной развязки сдружился с Громовой на почве любви к спирту и теперь еженощно оглашал лагерь отвратительным исполнением народных песен. Дима упорно работал, а Сергей Сергеевич смеялся, периодически присоединялся к Генриху и не замечал того, как сатанеет Женя от наглости Громовой.
― Товарищи студенты, ― начал Женя, когда студенты собрались под навесом всей дружной компанией и гудели, как улей пчёл. ― Со всем прискорбием я хочу сообщить вам, что запасы продовольствия у нас подходят к концу. А это значит, что если я и ещё один доброволец не съездит в деревню за продуктами, то нам вскоре придётся есть друг друга.
― А с кого начнём? ― задорный голос Громовой вызывал весь спектр эмоций: от желания заткнуть ей рот до странных, непривычных в отношении студентов мыслей.
― С тех, кто по ночам таскал картошку и тушёнку из общей кучи и страдает алкоголизмом! ― отрезал Женя.
― Не было такого, Евгений Николаевич, ― сложив руки на груди, возразила Громова. ― Мы не крысы. Да и обвинять кого-то вот так с ходу не лучший вариант, вообще-то. Потому что если обвинения окажутся беспочвенными, то будет…
― Молчи, Громова, ― одёрнул неугомонную девчонку Женя. ― Много разговариваешь. Хотя, в деревне это пригодится: уболтаешь продавщицу Катьку продать то, чего якобы нет. ― Он криво усмехнулся, увидев, как Громова сделала большие глаза и захлопнула наконец-то рот. ― Да-да, Маргарита… как тебя по отчеству?
― Алексеевна, ― быстро ответила Громова. Удивление порядком сшибло с неё спесь.
― Так вот, Маргарита Алексеевна, ― довольный победой над костью в горле, продолжил Женя. ― Ты поедешь со мной в деревню за продуктами. ― Он внутренне ликовал. Что может быть проще: наладить работу на раскопе, увезя возмутительницу спокойствия. ― Поэтому собирайся: через пятнадцать минут выезжаем. И опроси своих приятелей, не надо ли им что в деревне, а то в следующий раз поедем, когда я вас домой отправлю. В солдатском цинковом гробу, ― и, высказав это пожелание, он отправился собираться в дорогу. Экспедиционные миллионы бюджета требовали экономии и тщательного подсчёта, а ко всему прочему таяли на глазах.
Когда через двадцать минут Женя вышел из палатки, заботливо рассовав по отделениям бумажника миллионы наличными, Громова уже ждала его. Для поездки в деревню, как в хоть какой-то оплот цивилизации на ближайшие двадцать километров, она даже приоделась. К удивлению Жени, вместо видавших виды штанов от афганки, растянутой майки-алкоголички и широкой рубашки на ней было прелестное ситцевое платье в цветочек. Впечатление портил разве что пустой вещмешок, который Громова по обыкновению повесила на одно плечо.
«А она может быть похожа на человека, ― подумал Женя, невольно задерживаясь взглядом на загорелых ногах Громовой. ― На красивого человека…»
Он и сам сменил пропотевшую ковбойку на чистую рубашку и переобулся в более-менее приличные туфли. Продавщице Катьке Женя безнадёжно нравился, и сейчас стоило этим воспользоваться.
― Список составила? ― строго спросил он, поставив мотор прогреваться, когда они оба залезли в машину. ― Того, что надо лично вам: выпивку и курево я на общественные деньги покупать не намерен.
― Всё учтено могучим ураганом, ― заверила Громова, опуская стекло усиленным прокручиванием «весла». ― Как думаете, «Прима» в деревне есть? ― Она провела ладонью по успевшим взмокнуть и потемнеть рыжим волосам.
― Не знаю и знать не хочу, ― честно ответил Женя. ― Вот что, Громова, ― произнёс он, трогаясь с места и выворачивая руль, ― курить вредно, поэтому бросай. И пить тоже.
― А вам какое дело? ― Громова на удивление даже не вспыхнула, хотя обычно ей хватало малейшей искры, чтобы завестись. Впрочем, как и ему самому.
― Никакого, ― пожал плечами Женя, ведя «Жигули» по гравийной просёлочной дороге, по обе стороны которой раскинулись кукурузные поля.
― Прекрасное место для высадки пришельцев, ― прокомментировала происходящее Громова, почти выворачивающая шею и высовывающаяся из окна, чтобы рассмотреть местный пейзаж. ― Вы верите в пришельцев, Евгений Николаевич?
― «Секретных материалов» насмотрелась? ― усмехнулся Женя, краем глаза поглядывая на девчонку. Она и правда напоминала агента Скалли с той разницей, что была моложе, фигуристей и, казалось, ещё меньше.
― Да-а, ― протянула Громова, усаживаясь ровно и прижимая к себе пустой вещмешок. ― Все кассеты посмотрела по пять раз. Сама записывала.
Женя неопределённо хмыкнул на это известие. Хорошо девчонке: море свободного времени и возможность смотреть голливудские фильмы, когда захочется. Ему самому приходилось для этого не спать половину ночи.
― Задержимся немного в деревне, ― произнёс он, сворачивая на пыльную степную дорогу. ― Я хочу зайти к Кузьмичу.
― Это кто? ― кажется, с искренним интересом спросила Громова.
― Местный пасечник.
― И что у него собирают пчёлы? Мятлик?
― Твои любимые жёлтые цветы.
Глава 5. Кража
Ближайшая к лагерю деревенька отличалась на редкость приличным видом и умеренным количеством местных буянов и алкоголиков, которые чаще всего толпились возле местного клуба или магазина. Иногда этот контингент ошивался и на раскопе: кто-то вбил им в головы, что если копают, значит, археологи, а если археологи, значит, нашли золото. Женя слышал, что кто-то даже видел, как выносили из породы золотые слитки, а вниз по реке плыл золотой песок. Разок-другой особо любопытные в пьяном угаре наведывались на раскоп, но несколько ударов в челюсть быстро разъяснили, что к чему. Теперь местные буяны Женю побаивались, а всё женское население вздыхало у заборов, когда он приезжал в деревню. Высокий синеглазый блондин тридцати шести лет, загорелый и подтянутый от вечных полевых сезонов, непьющий и некурящий, выгодно отличался от деревенских мужиков, а степень кандидата наук и вовсе придавала ему ореол некоего небожителя.
Продавщица Катька его и вовсе боготворила.
Женя, открыв дверь и зайдя в душный, несмотря на распахнутые окна, магазин «Заря», широко улыбнулся и мило поздоровался:
― Здравствуйте, Катенька!
― Ой! ― полная раскрасневшаяся Катька, протиравшая до этого со скучающим видом деревянный прилавок, расплылась в улыбке. ― Евгений Николаевич, и вам не хворать!
― Ко мне на практику привезли студентов, Катюша, ― пожаловался Женя. ― Все продукты сожрали, черти.