Я быстро подхватила полотно с земли, а Ехезкель потянул чемодан к себе.
– Так-то лучше, – почти по-доброму сказал солдат, но внутри у меня все заледенело.
Он сложил руки и с ухмылкой смотрел, как мы тащим свои вещи. Мы быстро зашагали прочь, волоча нашу палатку. Мы видели, как и других прогоняют из их импровизированных домов. Похоже, солдаты получали от этого удовольствие.
– Шагайте! Шагайте! – кричали они повсюду, и напуганные люди разбирали свои навесы.
Глаза мои наполнились слезами.
– Какое им дело, где мы остановились? Им все равно! Они просто хотят над нами поиздеваться!
– Не знаю, – пробормотала мама. – Пожалуйста, не привлекай внимание.
Мы нашли место чуть в стороне от остальных, нашли еще палки и воткнули их вокруг наших вещей. Лия привязала к нашим трем платьям еще и рубашки Ехезкеля. Когда мы почти закончили, к нам подошел солдат.
– Пошли отсюда! Пошли отсюда! – он махал рукой, словно прогоняя комаров. – Вы не можете здесь оставаться! Пошли вон!
Я ничего не понимала. Почему мы не можем здесь оставаться? Стыд мой перерос в гнев. Выбора у нас не было, и снова пришлось собирать вещи. Мама пошла прочь, мы побрели за ней. Нашли третье место и быстро построили палатку. Закончив, мы огляделись вокруг, думая, что вот-вот появится солдат и прикажет нам убираться, но, к счастью, все стихло.
– Мама, – начала я, но сил, чтобы закончить, уже не осталось.
Мы легли, прижались друг к другу. Я безумно устала, но не могла заснуть. Сердце у меня отчаянно колотилось, голове было неудобно на жесткой, растрескавшейся земле.
Утром меня разбудили лучи солнца. Я в своей постели дома. Дома, дома! И тут вспомнила весь ужас вчерашнего дня. Я неохотно открыла глаза. Над нашей палаткой стоял солдат. В руках он держал ружье и смотрел прямо на Лию. Лия свернулась комочком. Волосы ее были все в грязи, лицом она уткнулась прямо в землю. Я потрясла ее за плечо, чтобы разбудить. Ехезкель и мама тоже спали. Солдат приставил ружье к маминому затылку. Она мгновенно проснулась, вскочила и оправила платье.
– Вы все должны работать, – сказал солдат. – Идите на завод.
Он указал куда-то, где уже собиралась большая группа людей в окружении солдат с автоматами – словно мы были опасны и нас следовало сторожить. Солдат повернулся, чтобы уйти, но снова остановился:
– И оставаться здесь нельзя!
Одним ударом он снес наш новый дом, и наша одежда медленно рухнула в грязь.
Не говоря ни слова, мама собрала нашу одежду и одеяла, сложила в чемодан и постаралась его закрыть.
– Война скоро кончится, – пробормотала она.
Ехезкель положил ей руку на плечо, и они побрели к заводу. Мы с Лией следовали за ними. Мы подошли к кирпичному зданию. На земле возле завода лежали груды кирпичей, вокруг них стояли люди. Офицер указал на кирпичи стволом автомата.
– Несите кирпичи в поле, вон туда…
Я посмотрела, куда он указывал. Мне показалось, что до того места, где люди складывали кирпичи на землю, было несколько миль. Подняв несколько кирпичей, сразу же рухнула на колени, мы не ели уже вторые сутки, и руки ослабли.
– Поднимайся, ленивая рыжая тварь! – заорал солдат.
Я поднялась вместе со своим грузом, сделала шаг, споткнулась, сделала другой, стараясь идти как можно быстрее. Кирпичи тянули меня к земле. Пот струился по спине. Шла быстро, как только возможно, и не могла поверить, что со мной такое происходит. Наконец, добравшись до другой стороны поля, сложила свои кирпичи в груду и с трудом перевела дух. Солдат приказал мне вернуться на завод и нести кирпичи.
Солнце поднялось, стало жарко. Охранники стояли на холмах, на свежем воздухе, нас же окружала кирпичная пыль.
– Это происходит не со мной, – шептала я про себя снова и снова.
После полудня мой желудок взбунтовался, со вчерашнего дня в нем нет ни крошки.
Раздался резкий свисток.
– Идите есть! – скомандовал солдат.
Я огляделась. Никакой еды не было. В дальнем углу поля я заметила, как люди выстраиваются в очередь к открытым печам, нашла маму и Ехезкеля, и мы встали в очередь, чтобы испечь несколько картошек – мама несла их в руках.
– Где ты их взяла? – спросила я.
– Я спрятала их, – ответила мама. – В чемодане есть немного еды. Не волнуйся.
Подошла наша очередь, и мама положила картошку на угли. Не прошло и минуты, как к нам подошел солдат. При виде его толпа вокруг печей стала рассеиваться.
– Пошли вон! – сказал солдат. – Вы уже сыты!
Он отмахивался от нас, словно мы были назойливыми мухами. Его грубость и жестокость поразили меня.