— Выглядишь отвратительно: бледный, усталый, мешки под глазами. Не будешь следить за собой — придется делать подтяжку. — Клэр пригубила водку с тоником. — Если бы я не знала тебя, решила бы, что ты вчера напился. — Она погладила меня по груди. — Давай-ка, приляг ненадолго.
Когда я проснулся, Клэр уже ушла, а день закончился. С неба сыпались крохотные снежинки, в свете фонарей они казались розовыми. Я нащупал на тумбочке часы. Час сна, а как не отдыхал. Голова по-прежнему гудит, плюс болезненные ощущения в бедрах и напряженность в пояснице — последствия спортивных упражнений с Клэр. Я переполз на прохладное, пустое место рядом, потом пополз дальше: с постели в ванную.
Долгое стояние под душем и сандвич с арахисовым маслом и джемом вернули меня к жизни — я даже решил поработать. Откопал в кармане заметки, сделанные во время встречи с Виктором Соссэ, и взялся за телефон.
Виктор знал свое имущество и рассказал достаточно о доме на Лиспенард-стрит, чтобы понять, где побывал Дэвид: 4С, единственная двухкомнатная квартира на четвертом этаже.
Хозяевами значились мистер и миссис Мартин Лителла, которые купили квартиру для своей дочери Джилл. Дочка эта, изящная, миниатюрная блондинка, по словам Виктора, была актрисой. Выступала она под псевдонимом Джилл Нолан и сумела получить постоянную работу в гастрольной труппе, в музыкальной комедии об испанской инквизиции. Турне, по словам Виктора, началось четыре месяца назад, и Нолан должна провести в разъездах еще три месяца. Изредка — примерно раз в шесть недель — она возвращается в Нью-Йорк, обычно на пару дней. В ноябре, насколько Виктор помнил, Джилл вообще не приезжала, а сейчас вроде должна быть в Сиэтле. Самое главное, он знал номер ее сотового. На третьем гудке она отозвалась. Я назвался Фитчем.
Джилл Нолан сказала, что я поймал ее во время перерыва на кофе (обезжиренный, без кофеина и взбитых сливок и жутко горячий), между кружком прядения и занятиями йогой. Обычно по вторникам она вечерами занималась еще и боксом, но в этот вторник не получилось, потому что к Мэнди, ее соседке по комнате — той рыженькой, что играет дочку раввина из Саламанки, который умирает в начале второго действия, — приехал дружок из Цинциннати, и, чтобы не мешать им, Джилл ночевала у Бритни из хора, а та забыла поставить будильник, в результате они проспали, и из-за этого весь день профукан: не успела ни позавтракать, ни забрать вещи из химчистки, ни сдать сапоги, которые купила на прошлой неделе. Все это она выдала скороговоркой, на одном бесконечном вдохе, почти гипнотическим, монотонным голосом, который звучал то выше, то ниже, то глухо, то звонко и словно взбивал мне мозги в пену.
Наконец Джилл перевела дыхание.
— Мой номер вам дал Виктор?
— Да. — И я повторил сказочку об аварии и поисках свидетеля, который все видел из окна четвертого этажа. Кажется, Джилл действительно поверила.
— Серьезная была авария? Опять кто-то из этих чертовых курьеров-велосипедистов? Они так носятся — просто чудо, что гибнет не так уж много народу. Представляете, одно время я встречалась с таким парнем. Это было нечто, скажу я вам.
— Да, конечно.
— Он называл себя Ураган, будто какой-нибудь супергерой. Представляете?
— Пытаюсь. Вы, случайно, не были дома восемнадцатого?
— Восемнадцатого ноября, говорите?
— Восемнадцатого ноября.
— Не, я в ноябре вообще не была дома.
— А не мог кто-то другой быть в вашей квартире?
— Интересно кто?
Я постарался не вздохнуть.
— Это я надеялся услышать от вас.
— Ну, не знаю. У предков есть ключ, они иногда заходят, но обычно предупреждают, да и вообще они с самого Хэллоуина в Палм-Бич. И вернутся не раньше марта.
— И больше ни у кого нет?..
— Чего?
— Ключа.
Джилл Нолан задумалась. Вероятно, ей этот процесс давался еще труднее, чем мне. Через некоторое время она наконец произнесла:
— Ну… наверное, у Виктора… но с ним вы уже разговаривали. А еще у Холли. Но только на случай ЧП… ну, если что-то произойдет, когда я в отъезде, а предков тоже нет.
— Нет — это, например, во Флориде?
— Вроде того. Но у меня ничего такого не было. В смысле я не звонила Холли и не просила ее подъехать. Я ей вообще не звонила уже месяцев пять.
Разговор с Джилл Нолан не совсем отбил у меня способность соображать. Я посмотрел на баночку желе.
— Понятно, — сказал я. — Это вы о Холли Уэлч говорите, да?
— Какая еще Холли Уэлч? Я имею в виду Холли Кейд.
— Разумеется, — отозвался я и, поспешно записывая имя, хмыкнул: — Какой я болван! А вы уверены, что Холли сказала бы вам, если бы зашла?