Она стояла неподвижно, как статуя, и струи воды стекали по ее телу в озеро. Не кошка. Женщина. Волшебница Кештиора Арнамагелльская.
— Как теперь выбираться? — я прижался губами к уху Кешт, чтобы она могла разобрать еле слышный шепот.
— Тем же путем, — ответила она так же тихо.
— Он один здесь.
— Ты сможешь плыть?
Она кивнула.
Добравшись до берега, я набросил на плечи Кешт свой плащ. Иной одежды для нее не было. Та, что мы взяли, осталась в мешке Аринионы.
Обратный путь оказался легче, хотя мне по-прежнему казалось, что на плечи давит незримая тяжесть, и камни над головой вот-вот обрушатся вниз. Хозяева подземелья не любили гостей.
И все-таки дорога была не такой тяжелой. Потому ли, что меня окрыляла радость или потому, что Кешт уверенно шла впереди, и я сжимал в руке ее крепкую горячую ладошку.
Змеи расползлись прочь от меча, открывая проход. Вот только, как мы выберемся теперь наверх. Я поднял голову, оценивая обстановку и едва не вскрикнул от радости. Сверху свисал побег с узкими багровыми листьями. Неправдоподобно длинный. Я сроду не видел таких ветвей у деревьев.
— Ключ-дерево, — шепнула мне волшебница. — Что ты рот-то раскрыл? Мы используем это растение уже сотни лет. Подсади-ка меня лучше. Не достаю.
Я поднял ее, Кешт ухватилась за ветвь, подтянулась и ловко полезла наверх.
Я дождался, пока она выбралась. Подпрыгнул, вцепился в побег ключ-дерева левой рукой, и только потом убрал в ножны меч: змеи были настороже.
— Вот мы и встретились, колдунья, — раздался наверху знакомый голос, когда я был примерно на полпути к поверхности. — Я ж говорил: сочтемся.
— Голтаргон, — с ледяным презрением отозвалась Кешт. — Как это тебе удалось уцелеть?
Я полез быстрее.
— Повезло, — сквозь зубы процедил оборотень. — Твое заклятие не сработало. Я сменил облик.
— Вот как! — насмешливо бросила волшебница. — Что ж, действительно, повезло. С тех пор, как я завершила учебу, такое случилось впервые. Не поделишься... впечатлениями?
Острые листья в кровь резали руки — я не замечал этого. До поверхности оставалось не более трех локтей.
— Короткая же у тебя память, колдунья! — я не увидел, но почувствовал, как он осклабился. — С моим братом у тебя ведь тоже ничего не вышло.
— С твоим... братом?
— Нарвальд, которого ты убила, был моим братом, — с ненавистью выдохнул он.
— Так значит, это ты его подослал! — голос волшебницы зазвенел от ярости. — Что ж, Голтаргон, воистину, нам есть о чем побеседовать. Только вот, здесь не лучшее место, чтобы выяснять отношения. Давай отойдем хотя бы на лигу, и там я буду всецело к твоим услугам.
Я сделал последний рывок и высунул голову. Голтаргон стоял ко мне спиной: умница Кешт позаботилась об этом.
Оборотень расхохотался:
— Ну, нет, колдунья! Я сверну тебе шею здесь и сейчас. Думаешь, я не знаю, что рядом с Каменной Пастью ты не станешь использовать магию? Кое-чему я все же успел научиться.
Так вот почему Голтаргон меня не почуял! Но какая выдержка у Кешт! Этот оборотень вдвое больше нее, а у нее даже нет оружия.
Волшебница, между тем, сделала испуганное лицо и попятилась. Как раз настолько, чтобы Голтаргон, сделав несколько шагов за нею, освободил место, и я сумел выбраться из провала.
— Почтенная Кештиора Арнамагелльская, — вежливо сказал я, доставая меч. — Не будешь ли ты возражать, если с твоим собеседником сначала поговорю я, ибо в прошлый раз я не успел обсудить с ним кое-какие существенные вопросы?
Оборотень мгновенно развернулся и выхватил из ножен клинок.
— Пожалуйста, достославный Конан, — столь же церемонно отозвалась волшебница. — На сей раз я не стану тебе мешать.
Мечи со звоном скрестились.
Мой противник умел сражаться, и сейчас я вновь убедился в этом. Пару раз я чудом не оступился и не полетел в бездну. Кешт молча следила за нашим боем, скрестив на груди тонкие руки.
Мой противник умел сражаться, но все-таки я был опытнее. И быстрее. Мой меч с силой ударил по кончику его клинка — оружие вылетело из руки Голтаргона и исчезло в черном провале.
Оборотень изменил облик мгновенно. Я не ожидал этого, ведь он сам сказал, что нельзя творить волшебство рядом с Каменной Пастью.
Волк, раза в полтора превосходящий размерами обычных лесных охотников, прыгнул ко мне на грудь, сбивая с ног. Мы покатились по земле, каждое мгновение рискуя сорваться в бездну. Зубы лязгнули у самого горла, я увернулся, вцепился левой рукой в горло врага. И ударил мечом почти наугад, надеясь попасть в бок зверя. Клинок попал по чему-то мягкому, оборотень дернулся и хрипло завыл. Места для нормального замаха у меня не было, рана не могла быть серьезной. И все же ее хватило, чтобы отвлечь моего врага. В юности, когда я осваивал воинское искусство, нас специально учили терпеть боль. Сколько раз впоследствии это умение спасало мне жизнь, и я благословлял своих наставников. Голтаргон терпеть не умел. Он отвлекся совсем ненадолго, но мне хватило.