— Ты знал, что она была подругой Оливии, и не сказал мне?
— Это то, на что ты надеялась, не так ли? Ты хотела узнать, знает ли она ее?
Он прав, но я все еще зла.
— Я твой босс, — отвечаю я. — Ты должен был мне сказать. И, что ты за гей, кстати говоря? Ты должен любить сплетни и драму.
Он откидывает голову назад и смеется. Не смотря на поток плохих новостей, проносящихся в моей голове, я улыбаюсь. Может, он не так уж и плох. Я решаю перестать уговаривать Калеба уволить его.
Когда я оказываюсь дома, Калеб уже спит — не в нашей спальне, а на маленькой кровати в детской. Я проверяю запас молока в холодильнике, к счастью, его хватит на день или два — достаточно, чтобы мартини успел выветриться. Закатываю глаза. Калеб, вероятно, проверит мою кровь и уровень алкоголя, прежде чем позволит мне снова сделать отсос молока.
Я отправляюсь в кровать, все еще в своей одежде, и чувствую себя несчастнее, чем когда-либо.
Глава 12
Прошлое…
Моя сестра была настолько красива, что глазам было больно смотреть на нее — и, Боже, именно этим я и занималась все свое детство. Она младше меня. Всего лишь на год, но все же. Довольно нелепо боготворить свою малышку сестру. Но было сложно не делать этого: в ту минуту, когда она входила в комнату, все взоры обращались к ней, будто из ее пор сочилась божественная волшебная магия. Долгое время я верила, что однажды, когда я достигну определенного возраста, волшебство коснется и меня — но мне не повезло. Я выглядела как тощая жердь со скобами на зубах, в кроссовках за тысячу двести долларов. Из-за Кортни мне хотелось умереть — особенно, когда она встречалась, а затем расставалась со всеми мальчишками, которые мне нравились. Но я никогда не злилась на нее за это. Мы были командой — Корт и Джо — пока Джо не решила, что она хочет быть Лией, и тогда мы стали Корт и Ли. Несмотря на нашу близость, когда мы стали старше, мы осознали пропасть, появившуюся из-за различий между нами. Наша дружба пошатнулась, когда мы учились в средней школе. Она променяла меня на девчонок из группы поддержки. Со своего места на открытой трибуне я наблюдала, как она заводит новых друзей, пока я сижу и выковыриваю хлеб из скобок на зубах и гадаю, почему у меня не начинает расти грудь.
Я не похожа на других членов своей семьи. У всех у них, за исключением моей матери, волосы цвета воронового крыла. Добавьте к этому фамильную черту Смитов — кожу оливкового цвета и зеленые глаза, и они напомнят вам об армии красивых греков. Я родилась рыжей: моя кожа, волосы и мой взрывной суетливый характер. Мать частенько напоминает мне, что я кричала целую неделю, после того, как они привезли меня домой. Она сказала, что, в итоге, у меня пропал голос, и можно было услышать, как воздух покидает мои легкие, когда мое лицо кривилось от криков.
Наша мама предлагала Кортни заняться всеми типичными для идеальных девочек делами — чирлидерством, участием в модельных показах и кражей парней у других девчонок. Мне же она, наоборот, предлагала сесть на диету, особенно в выпускном классе средней школы. Тогда я была несколько пухлой. Когда мне начали нравиться мальчики, я стала заедать свои огорчения и отказы кексиками «Крошка Дебби». Всего за пару месяцев из тощей жерди я превратилась в пухлого колобка.
— Ты очень об этом пожалеешь, — пожурила меня мать, когда обнаружила мой тайный запас сладостей. Я спрятала десяток коробочек с разными кексиками в старой рождественской коробке из-под попкорна в кладовой.
— У тебя и так рыжие волосы, теперь ты хочешь добавить к этому еще и фунты лишнего веса?
Чтобы усилить эффект от своего заявления, она захватила рукой складку жира у меня на талии и щипала до тех пор, пока я не вскрикнула. Она покачала головой.
— Безнадежно, Джоанна, — и затем она выбросила все мои кексики в мусорку.
Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Когда она увидела, что я стараюсь не заплакать, она слегка смягчилась. Может быть, когда-то и она была пухлой, с надеждой подумала я.
— Вот, — она открыла морозилку и бросила мне на грудь пакет замороженного горошка. — Когда появится желание устроить пирушку из вредных продуктов, лучше съешь это. Просто думай об этом, как о ледяном лек... представляй, что это мороженное, — когда на моем лице отразилось сомнение, она схватила меня за подбородок и заставила посмотреть на нее. — Тебе нравятся мальчики?
Я кивнула.
— У тебя не будет парня, если ты будешь есть кексы, поверь мне. Никому еще не удалось подцепить парня с помощью крошек кексов на щеках.
Я забрала пакет с замороженным горошком к себе в комнату и, скрестив ноги, уселась на полу. Уставившись на постер Джонатана Тейлора Томаса (Примеч. Джонатан Тейлор Томас — американский актер и кумир молодежи), я съела весь пакет, горошинку за горошинкой.
В некотором роде я была ботаником. Мне нравились мальчики, но мне также нравилась математика и физика. Но математика и физика не обеспечивали меня вниманием. Это была односторонняя, сухая любовь. Мне хотелось, чтобы окружающие смотрели на меня так же, как они смотрели на Корт. Я перекатилась на спину и жевала свой горошек. Мне он вроде бы даже нравился.
На следующий день я попросила Корт представить меня ее друзьям.
— Ты же насмехаешься над чирлидершами, — заметила она.
— Я больше не буду. Хочу нравиться людям.
Она кивнула.
— Ты им понравишься, Лия. Я вас познакомлю.
Корт пригласила меня на вечеринку с ночевкой, где должны были присутствовать все ее вечно хихикающие подружки. Несмотря на ее уверенность, я не понравилась ее друзьям. Тринадцатилетние сучки, на которых огромное влияние оказывали точки зрения их матерей. Почти каждое свое предложение они заканчивали словами «милочка» или «бесподобно». Я не хотела быть похожей на этих девчонок. Не хотела быть похожей на свою мать. Когда одна из них спросила меня, почему я зависаю с ботанами из математического кружка, я огрызнулась.
— Они беседуют на более интересные темы, нежели вы.
Та девчонка — Бритни — посмотрела на меня, как на что-то отвратительное. Она наклонила голову и улыбнулась мне. Я почти смогла представить как ее мать, одетая в кардиган, делает тоже самое.
— Она лесбиянка, — сообщила она всем в комнате. Все остальные девочки кивнули, как будто это было совершенно приемлемое объяснение моей странности.
Лицо Корт вытянулось. Она разочарованно посмотрела на меня.
— Я не лесбиянка, — возразила я. Но мой голос прозвучал слабо и неубедительно. Девочки уже поверили на слово Бритни. Все они уже избегали смотреть мне в глаза.
Я оглядела комнату, девчонок и их волосы, залитые лаком, губы, накрашенные розовым цветом, и громко выкрикнув «Да пошли вы!», стремительно убежала. Мне было слегка жаль, что я бросила тень на социальное положение Корт, но она справится с этим. Придя домой, она ворвалась в мою комнату и скрестила руки на груди.
— Зачем ты это сделала? — спросила она. — Ты просила меня помочь тебе, а затем повела себя, как идиотка на глазах у моих друзей.
Я покачала головой. Она издевается?
— Корт, это они такие. О чем ты вообще говоришь?
— Ты выставила меня в глупом свете, Лия! Ты такая эгоистка. Я устала от твоих проблем.
Она повернулась, собираясь уйти, но я прыгнула вперед и схватила ее за руку. Я поверить не могла, что она сказала все это. Похоже, они медленно воруют кусочки ее мозга и заменяют их другими, функционирующими гораздо хуже.
— Это нечестно! Ты моя сестра. Как можешь ты занимать их сторону? Бритни соврала всем. Ты же знаешь, что я не лесбиянка.
Кортни вырвала руку.
— Я не знаю этого.
Я в ужасе открывала и закрывала рот. Моя сестра — моя Кортни — никогда не разговаривала со мной подобным образом. Она всегда выступала на моей стороне. Я ощущала себя так, словно кто-то прожег дыру у меня в груди, так больно мне было.
— Ты мне все портишь, — сказала она, наконец. — Они мои друзья. Ты моя сестра. Мне не все равно, когда они говорят гадости о тебе. Просто, пожалуйста, забей на это и не открывай больше рот. Ты все мне усложняешь.