Внезапно, камера перемещается на Оливию. Мне хочется переключить канал, но я, как обычно, не могу отвести от нее взгляд. Нэнси размахивает рукой, усыпанной кольцами с драгоценными камнями. Она повышает голос, сообщая трем парням, стоящим рядом с ней, что они идиоты, раз приняли сторону Оливии. Я тянусь за пригоршней попкорна, не отрывая глаз от экрана. Нэнси права. Я испытываю к ней внезапную симпатию. Очевидно, она умеет читать людей. Затем слышу, что упоминается мое имя. Я выплевываю попкорн и наклоняюсь ближе.
Нэнси рассказывает о том, что Оливия год назад выиграла дело, защищая богатую наследницу по делу о мошенничестве, связанном с клиническими испытаниями лекарственных препаратов. Нэнси обращается к кому-то из своих коллег, спрашивая: «Она ведь выиграла это дело, Дэйв»?
Дэйв дает краткую сводку о моем случае и подтверждает, что да, действительно, Оливия выиграла это дело.
Нэнси демонстрирует свое отвращение.
«Улик против той девушки было предостаточно», — говорит она, тыкая в стол пальцем.
Я переключаю канал.
Но следующим вечером я снова включаю его и смотрю весь 52-минутный выпуск с агрессивной блондинкой-ведущей. На третий вечер я звоню на шоу, представляюсь мисс Люси Найт из Миссури, и тоже выражаю свое отвращение к Оливии. Я признаюсь ведущей, что ценю то, что она делает для женщин. Называю ее чертовым героем. Нэнси слезно благодарит меня за то, что я ее фанатка.
К концу ее шоу я, как правило, уже пьяна. Иногда Сэм смотрит его вместе со мной.
— Она красивая, — говорит он об Оливии. Я бросаю в него кубик льда, и он смеется. Сейчас малышка спит почти всю ночь. Я до сих пор сплю в ее комнате на случай, если она проснется. Сэм считает, что я, наконец, привязалась к ней, но я делаю эти лишь потому, что не хочу далеко идти посреди ночи. Калеб должен вернуться из своей поездки в конце следующего дня. Он прислал мне смс, сказав, что заберет Эстеллу, как только вернется. С утра я планирую поездку в спа-центр. Если все пойдет по плану, он никуда не уедет.
— Значит, они учились вместе в колледже?
Я смотрю туда, где сидит Сэм, потягивая содовую.
— Какого черта?
— Что? — пожимает он плечами. — Я чувствую, будто смотрю мыльную оперу, но не знаю всю предысторию.
Я фыркаю.
— Да, они пару лет встречались в колледже. Но это было не серьезно. Они даже не спали вместе.
Сэм приподнимает брови.
— Калеб застрял с девушкой, которая не занималась с ним сексом? — он громко присвистывает.
— Что это должно значить? — я подворачиваю под себя ноги, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной. Отсутствие секса между Калебом и Оливией всегда смущало меня. Мне хотелось спросить об этом в те редкие моменты, когда всплывала подобная тема, но я боялась показаться ревнивой. Кроме того, Калеб усердно защищал свое прошлое, словно это была проклятая драгоценная корона.
Сэм выглядит задумчивым, пока жует вяленую говядину. Он ест так много этой фигни, что я уже начинаю ассоциировать с ним ее запах.
— Довольно длительный период, на протяжении которого парню — студенту университета — пришлось ждать. Думаю, единственным возможным ответом на вопрос о том, почему он столько ждал, будет безумная и даже немного зависимая любовь.
— Что ты подразумеваешь под зависимой любовью? — Калеб самый не поддающийся зависимости человек, которого я знаю. Поэтому, слова Сэма вызывают во мне такое волнение. На протяжении года Калеб может быть заядлым лыжником, а на следующий год, когда я бронирую поездку в домик в горах, он сообщает мне, что больше в этом не заинтересован. И во время наших отношений подобное случалось бесчисленное количество раз с ресторанами, одеждой... Он даже машину меняет каждый год. Все начинается одинаково: сначала он очень сильно что-то любит, а затем постепенно ему это надоедает.
— Не знаю, — отвечает Сэм. — Просто полагаю, что он готов был сделать все ради нее... даже, если это значило, что придется пойти против того, к чему он привык.
— Я тебя ненавижу.
Он игриво шлепает меня по ноге и встает.
— Просто пытаюсь немного прочистить твою головку, мамочка-монстр. Похоже, ты от него зависима как от наркотика, и это ужасно.
Я слежу за ним, пока он идет к двери. Такой напыщенный осел.
— Увидимся завтра, — кричит он через плечо. — Когда вернется твой Мистер Идеал...
Но, на следующий день Сэм звонит и говорит, что у него проблемы с машиной. Я отменяю спа. Я не проводила целый день с ребенком с тех пор, как Сэм свалился с гриппом. Я съедаю мини упаковку замороженной кукурузы, и только после этого иду за Эстеллой. Большую часть дня я просто повторяю все то, что делает Сэм, когда возится с ней. Мы проводим «время животика» в гостиной. (Примеч. Время животика — время, когда ребенок лежит на животе) Я вытираю ее лицо после того, как она поела. Я даже беру ее на мини прогулку в коляске, которой раньше никогда вообще не пользовалась.
Обнаружив, что у меня закончились памперсы, я в панике звоню Сэму. Он не отвечает. И почему, черт побери, никого нет рядом, когда действительно нуждаешься в помощи?! Как прикажете мне взять ребенка с собой в магазин? Должна же быть какая-нибудь служба, которая выполняет поручения новоявленных мамочек. Спустя час, который я провожу, споря сама с собой, я все-таки укладываю ребенка в машину и еду в ближайший продуктовый магазин. У меня уходит около десяти минут, чтобы разобраться, как можно установить ее автокресло в продуктовую тележку. Я матерюсь себе под нос, пока ко мне не походит более опытная мама, желающая помочь мне. Я благодарю ее, не встречаясь с ней взглядом, и качу тележку в сторону магазина как раз в тот момент, когда начинается дождь. Когда холодный воздух кондиционера попадает на ребенка, она начинает хныкать. Я толкаю тележку в детский отдел и бросаю внутрь целых пять упаковок памперсов. Как говорится, береженого Бог бережет.
К тому моменту, как я подъезжаю к кассе, люди уже смотрят на меня, словно я самая ужасная мать на свете. Я выгружаю все товары на конвейер и достаю ребенка из автокресла. Прижимаю ее к груди, неловко поглаживая. Пока я вожусь со своим кошельком, одновременно стараясь укачивать ребенка, кассир — несовершеннолетний правонарушитель, надувающий пузырь из жвачки — спрашивает меня:
— Это все? — я смотрю на пачки подгузников, которые лежат в мой корзине, а затем перевожу взгляд на пустой конвейер. Он смотрит на меня мутными от марихуаны глазами, ожидая моего ответа.
— Эм, нет. Мне еще, пожалуйста, все это невидимое дерьмо, — я указываю рукой на конвейер, но парень слишком тупой, чтобы даже посмотреть на него.
— Господи, — бормочу я, злобно проводя своей кредитной карточкой по сканирующему устройству. — Бросай курить план.
Моя дочь выбирает именно этот момент, чтобы обделаться. Не успела я убрать кредитку в карман, как содержимое ее пеленки просочилось мне на руки и на блузку. Я в ужасе осматриваюсь вокруг и пулей вылетаю из магазина.
Без памперсов.
Я отправлю за ними Сэма, когда он, наконец-то, соизволит перезвонить мне. Когда он появляется у входной двери, я по-прежнему в испачканной художествами своей дочери блузке, и в дополнение к этому у меня потекло молоко. Сэм качает головой.
— Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все хуже.
Я разражаюсь слезами. Сэм кладет памперсы на стойку и обнимает меня.
— Иди, прими душ, пока она спит. Я приготовлю что-нибудь поесть.