Выбрать главу

Здесь ужасно грязно и даже Дитер должна это видеть. В каждой комнате витает неповторимый запах мочи, смешивающийся — О, Господи! — с ароматом хвои. У Дитер либо иммунитет к запахам, либо она предпочитает не обращать внимание. Я с трудом сдерживаю рвоту. Она обращает внимание на отношения между воспитателями и детьми и весело указывает на комнату пения, где сидят четырехлетки, у которых текут сопли из носа.

Кушаешь сам, поделись с товарищем.

— Все игрушки абсолютно новые, но вашей малышке, они, конечно, пока что не понадобятся, — она открывает дверь с табличкой «Ясли» и заходит внутрь.

Меня мгновенно оглушает хор младенческих голосов — все ревут, как маленькие ослята. Меня это сразу же начинает нервировать, а Эстелла просыпается и присоединяется хору ослят. Я раскачиваю ее кресло из стороны в сторону и, к моему удивлению, ее плач стихает и она снова замолкает. Здесь чисто. Нужно отдать Дитер должное. Возле стены стоят шесть детских кроваток, над каждой из которых висит вязаная кукла Маппет. (Примеч. Маппет-шоу — англо-американская телевизионная юмористическая программа, главными действующими лицами которой являются вязаные куклы-маппеты)

— Мы недавно попрощались с одним из наших малышей, — говорит мне Дитер. — Так что у нас есть место для вашей малышки…

— Эстеллы, — улыбаюсь я.

— Это мисс Мисти, — представляет она воспитательницу грудничков. Я улыбаюсь еще одной невзрачной девушке и пожимаю еще одну руку с облупившимся маникюром.

В итоге я решаю оставить здесь Эстеллу, как предлагает Дитер.

— Всего на несколько часов, чтобы проверить, как вы будете себя чувствовать, — предлагает она. Интересно, нормально ли это — оставить своего ребенка с незнакомцами, чтобы проверить, как ты себя при этом будешь чувствовать. Да я могу себя ножом порезать и ничего при этом не почувствую. Поэтому согласно киваю.

— Я еще ни разу ее ни с кем не оставляла, — признаюсь я. И это правда…ну, почти.

Дитер сочувственно кивает.

— Мы будем хорошо о ней заботиться. Я только дам вам кое-какие бумаги, которые нужно заполнить.

Я отдаю автокресло мисс Мисти и разыгрываю целое шоу, целуя Эстеллу в лоб, после чего бегу к машине за сумкой с пеленками, которую любая хорошая мать всегда носит с собой.

Тридцать минут спустя я, наконец, свободна — свободна от несносного живота, от орущего ребенка… свободна, свободна, свободна. Именно тогда у меня звонит телефон. Я беру его с пассажирского сидения, куда бросила ранее, и вижу, что мне звонит Калеб. Вопреки всему я улыбаюсь. Несмотря на то, что мы с Калебом вместе уже довольно долгое время, у меня в животе до сих пор начинают порхать бабочки, когда он звонит.

Я собираюсь ответить, но вдруг понимаю, что он, скорее всего, звонит, чтобы справиться об Эстелле. Закусив губу, я отправляю звонок на голосовую почту. Я никогда не смогу рассказать ему, как только что поступила. Он, вероятно, прилетел бы в Майами ближайшим рейсом, сжимая в руке бумаги о разводе. Возможно, он бы даже попросил ее составить их для него. Я знаю, что несправедлива и, что он не разговаривал с ней с тех пор, как закончился судебный процесс надо мной, что произошло больше полутора лет назад, но мысли об этой черноволосой ведьме преследуют меня каждый день. Я отодвигаю мысли о суде и моем адвокате на задворки своего разума, чтобы переварить их позже.

Я настроена насладиться свободой, пока рядом нет ребенка. Заехав домой, чтобы переодеться во что-нибудь шикарное, я выбираю белые льняные брюки и блузку от «Гуччи», купленные во время моего последнего похода по магазинам. На ноги надеваю лодочки на невысоком тонком каблуке. Затем возвращаюсь к машине и еду в ресторан, но только на середине пути понимаю, что забыла телефон на кухонном столе.

Я договорилась встретиться с Катин и еще несколькими нашими друзьями, чтобы поесть суши и выпить саке. Когда я вхожу в ресторан, они галдят вокруг меня, словно я отсутствовала целый год. Я целую всех, и мы садимся за столик, чтобы сделать заказ. Либо Катин предупредила их не спрашивать меня о ребенке, либо им наплевать, потому что ни один из них не упоминает о девчонке. Я расслабилась, потому что если бы мне пришлось обсуждать мои ощущения молодой мамы, я бы разрыдалась… но, с другой стороны я испытываю небольшое раздражение. Хотя Эстелла и запретная тема, они могли бы, по крайней мере, спросить, как я себя чувствую.

Решаю не развивать эту тему. Выпиваю четыре рюмки саке, а затем заказываю вино.

Катин чокается со мной бокалом:

— За твое возвращение! — рявкает она, и мы все пьем.