Мне не пришлось долго ждать.
Глава 7
Я просыпаюсь от звука будильника. Он, похоже, сломался, потому что звуковой сигнал постоянно прерывается и похож на завывания сирены. Все как в густом тумане: такое ощущение, что мозг погружен в мед. Тянусь к будильнику, чтобы отключить его, а затем резко распахиваю глаза. Это не будильник. Порывисто сажусь на кровати и осматриваю тускло освещенную спальню. Одеяло соскальзывает до талии. Часы на мобильнике показывают три часа ночи. Кровать со стороны Калеба не тронута. Он, наверное, в комнате для гостей, но затем я снова слышу этот звук — плач ребенка. Я плетусь в сторону детской. Где же Калеб? Он должен быть с ней. Я вхожу в детскую и вижу, как он шагает по комнате с ней на руках. Сотовый зажат между плечом и ухом, и он быстро что-то говорит. Ребенок не просто плачет, малышка кричит, словно ей больно.
— Что…? — я замолкаю, когда он поднимает палец, призывая меня помолчать.
Закончив разговор, он отбрасывает телефон в сторону.
— Собери вещи, мы отвезем ее в больницу.
Онемев, я киваю и бегу собрать что-нибудь из одежды. Спортивные штаны, футболка с изображением Пинк Флойда… Сбегаю вниз по лестнице и встречаюсь с ним у двери. Он пристегивает ребенка к автомобильному креслу. С тех пор, как я вышла из детской, она не переставая плачет.
— Что происходит? — спрашиваю я. — Она заболела?
Он угрюмо кивает и выносит ее за дверь. Я следую за ним по пятам и запрыгиваю на пассажирское сиденье.
Пытаюсь вспомнить, что читала об иммунной системе ребенка: следует избегать незнакомых мест и контактов с другими детьми; не выходить с малышами из дома, чтобы у них выработались антитела к вирусам окружающей среды.
Черт. Он возненавидит меня еще больше.
— У нее температура под сорок градусов, — он запрыгивает на сиденье водителя и заводит двигатель.
— Ох.
Когда мы выезжаем на дорогу, он бросает на меня мимолетный взгляд. Что это было? Раздражение? Разочарование?
Я ерзаю на сидении все десять минут пути, периодически бросая взгляды на заднее сиденье, где сидит малышка, пристегнутая к своему креслу. Должна ли я была сесть сзади вместе с ней? Как, черт возьми, должна вести себя мать? Когда мы останавливаемся, он выпрыгивает из машины быстрее, чем я успеваю открыть свою дверь. Я только начинаю поправлять прическу, а Калеб уже успел отстегнуть автокресло и находится на полпути к дверям больницы. Следую за ним внутрь. Когда автоматические двери с шипением открываются передо мной, он уже стоит у поста медсестры.
Она подталкивает к нему стопку бумаг и просит заполнить их. Я протягиваю руку и успеваю забрать их со стойки до него. Он не в том состоянии, чтобы заполнять бумаги. Я направляюсь с ними к стулу и принимаюсь за работу.
Пока он разговаривает с медсестрой, я замечаю, каким обеспокоенным он выглядит. Прекратив заполнять бланки, разглядываю его. Как же редко можно увидеть его таким — уязвимым, обеспокоенным — уголки его пухлых губ опускаются вниз, когда он кивает в ответ на слова медсестры и смотрит на ребенка в автокресле. Он бросает взгляд на меня и вместе с медсестрой исчезает за дверью приемного покоя, не потрудившись спросить, хочу ли я тоже пойти. Не знаю, что мне делать, поэтому отдаю медсестре за стойкой заполненные бумаги и спрашиваю, могу ли я пройти следом за ними. Она смотрит на меня как на идиотку.
— Разве не вы мама?
Мама. Не ее мама или мама малышки — просто мама.
Я смотрю на ее вьющиеся волосы и брови, которые надо бы привести в порядок.
— Да, я утроба, которая выносила ребенка, — огрызаюсь я. Не дожидаясь ответа, захожу в двери приемного покоя.
Мне приходится заглянуть за несколько шторок, разделяющих пациентов, прежде чем я нахожу их. Калеб не замечает моего присутствия. Он наблюдает, как медсестра готовит капельницу для Эстеллы, одновременно объясняя опасность обезвоживания.
— Куда они собираются ставить иглу? — я спрашиваю, так как очевидно, что ее ручки слишком маленькие.
Она бросает на меня сочувствующий взгляд, и затем объясняет нам, что игла будет вставлена в вену на голове Эстеллы. С лица Калеба сходят все краски. Он не сможет смотреть на это, я его знаю. Я важно выпрямляю спину. По крайней мере, от меня может быть какая-то польза. Я могу остаться с ней, пока они будут делать эту процедуру, а Калеб будет ждать снаружи. Я не брезглива и не склонна к слезам, но, когда я предлагаю этот вариант, он холодно смотрит на меня и говорит: