– Костёр-то занят, где жечь будете? – ехидно спросила знахарка, не выказывая страха. Жрец на мгновение растерялся, но быстро опомнился и злобно закричал:
– Ведьма Магда заслуживает немедленной смерти! Немедленной! Так не будем же мешкать, побьём её камнями! Несите камни!
Люди кинулись кто куда и вскоре стали возвращаться, держа в руках камни разных размеров. Магда побледнела и попыталась отойти от Зурга и Суримы, которую до этого пыталась утешать. Но знахарку удержал Дрим:
– Пусть попробуют бросить, хватит ли у них смелости и совести.
– Хватит, зачем вам вместе со мной умирать? – ответила Магда, Дрим усмехнулся:
– Изгнание из деревни – верная смерть. Если бы в другое время, то была бы возможность добраться до города, но сейчас… Ещё две стаи коротов где-то неподалёку.
И словно подтверждая эти слова, раздался тоскливый вой.
Пока жрец отвлекал внимание людей своими гневными речами, никто в костёр ничего не подбрасывал, а хворост прогорает быстро, и когда пламя стало намного меньше, селяне вместо обгоревшего тела увидели невредимую девочку, свернувшуюся клубочком в самой середине костра так, как будто она спала, при этом девочка улыбалась.
– Листвяночка! – снова закричала Сурима, девочка, а может, это был просто морок – ведь в огне никто не уцелеет, словно услышала – открыла глаза и потянулась. Потом села и стала протирать глаза, как ребёнок после сладкого сна.
– Листвяночка! – снова закричала Сурима, пытаясь вырваться из рук мужа и сельского старосты. Девочка встала в догорающем костре и, глядя на замолчавшего жреца, сообщила:
– Холодно стало! Уже не греет!
Огонь есть огонь, и он независимо от того, какое пламя большое или маленькое, всё равно жжёт! Да и как, вообще, может быть, что пламя не то что жечь, греть перестало? Люди, забыв то, что хотели сделать, с недоумением и даже страхом смотрели на костёр и на девочку. Не столько на костёр, сколько на Листвяну. Первой опомнилась Магда, громко и обличительно закричавшая, указывая на жреца:
– Священный огонь Ирхи не греет! Не потому ли, что среди нас слуга Тофоса?! Нечестивец, смущающий нас лживыми речами? Тот, кто хотел предать лютой смерти ребёнка, спасшего ваших детей? Но милостивый Ирха не позволил совершиться злодейству и явил нам чудо! Священный огонь (а как ещё можно назвать это очистительное пламя?) не тронул Листвяну!
Люди внимательно слушали свою знахарку, пожалуй, даже внимательнее, чем жреца перед этим. Сурима, воспользовавшись тем, что внимание Зурга и Дрима отвлекла Магда, вырвалась из рук мужчин и выхватила свою приёмную дочь из костра. Хоть огонь уже и был слабый, но он должен был обжечь женщину и поджечь её одежду, но этого не произошло. Сурима обнимала девочку, причитая при этом:
– Листвяночка, доченька, ты не обожглась? Как ты себя чувствуешь?
– Нет, мама, не обожглась, только замёрзла.
Люди замерли, на их глазах произошло если не чудо, то что? Даже жрец утратил своё красноречие, только недоумённо глядел на обнимающихся Суриму и её дочь. А вот Магде произошедшее будто придало сил, и она снова закричала, продолжая указывать на жреца:
– Вот! Вот кто настоящий слуга тёмного Тофоса! Притворяется служителем светлого Ирхи, а сам делает своё чёрное дело! Уж не он ли причина бед, свалившихся на нашу деревню в последнее время? А хороты? Не он ли их подманил и натравил на наших детей? Только не удалось ему это чёрное дело, Листвяна не дала детям погибнуть? Тогда он решил сжечь эту отмеченную светлым Ирхой девочку, но Ирха заступился за неё и явил нам чудо! Я не удивлюсь, что у этого нечестивца, появятся отметки Тофоса, заиндевеют усы и борода!
При этих словах Магда скосила глаза в сторону Листвяны и многозначительно поглядела на девочку, та улыбнулась – и у жреца усы и борода не то что заиндевели – превратились в сосульки! Сосульками стали усы и длинные волосы! Магда, словно обрадовавшись, обличительно закричала:
– Вот, кто настоящий слуга Тофоса, он и должен…
Что должен жрец, Магда сказать не успела, в лукавого служителя Ирхи полетели камни. Гнев толпы, который он так старательно готовил, стараясь направить на Магду, обратился против него самого. Люди старательно забрасывали его камнями, меньше чем через тридцать секунд всё было кончено. Грум, видя, что случилось с его дядей, постарался улизнуть, пока гнев людей не обратился и против него. Приоткрыв ворота, он выскользнул за ограду. Но, видно, далеко не ушёл, раздалось победное рычание, перешедшее в вой. Раздвигая створки ворот, появились головы коротов, щёлкающих большим зубами.
– Они пробили защиту! – послышались панические крики. Дрим закричал: