— Я не говорил, что жене придется играть роль няньки, — сердито возразил Таннер. Он тоже сумел сесть. — Но я не хотел бы, чтобы она одна взвалила на себя ответственность за домашнее хозяйство.
— Ах так! Теперь вы говорите, что бедная женщина настолько глупа, что не сможет платить поставщикам? Или домашней прислуге? Что она не сможет вести свой собственный дом?
— Черт побери, я не говорил, что она глупа.
Но вы это подразумевали. — Заступаясь за его жену, она с силой ткнула ему пальцем в грудь. — Я знаю, почему она не вышла за вас замуж! Вы отказали ей в доме, сплавили ее к своему отцу, сами уехали, а теперь еще называете ее глупой! Я не останусь в этой палатке ни минуты дольше с таким эгоистичным и равнодушным человеком, как вы.
Откинув одеяла, Фокс выползла из палатки прямо в снег. Потом поняла, что оставила там свою шляпу, и решила вползти обратно. Однако прежде чем она успела что-либо сообразить, ее шляпа вылетела из палатки и упала возле нее.
— Спасибо! — крикнула она, нахлобучивая шляпу. Этот маленький жест предупредительности ничего не изменил. Он плохо обращался со своей женой.
— Фокс?
Когда она увидела сквозь снежную метель, что он приближается к ней, она опустила лицо в ладони и глубоко вдохнула холодный влажный воздух.
Он остановился перед ней и подбоченился.
— Что, скажите на милость, происходит? С чего вы так распалились? У меня нет жены. И я совершенно уверен, что не хочу жениться.
— Но если бы вы женились… — слабым голосом возразила она. — А вы уверены, что у вас нет жены? — На какой-то момент эта жена показалась ей такой реальной…
Таннер беспомощно развел руками.
— Если бы у меня действительно была жена, я бы хотел, чтобы она и мой отец понравились друг другу и подружились. Я не вижу в этом ничего плохого или необычного. Эти два человека были бы моей семьей, и поэтому важно, чтобы они одобряли и уважали друг друга. — Он наклонился, так что они оказались почти нос к носу. — Это все, что я хочу сказать на тему о женах.
— Все равно остается одна важная проблема — вы хотите заставить ее жить с вашим отцом. — Фокс посмотрела ему в глаза с твердым намерением не отводить взгляд первой.
— Я не собираюсь спорить с вами о несуществующей жене, которая, уверяю вас, будет в восторге от того, что живет в одном доме с моим отцом. — Таннер стоял так близко, что она ощущала его дыхание на своих губах.
Позже она уже не могла вспомнить, кто из них первым издал этот фыркающий звук подавляемого смеха, но он оказался заразительным. Через мгновение они уже оба хохотали как безумные, падая друг на друга и вытирая слезы. Пока у них обоих не закололо в боку.
— Никогда в жизни у меня не было такого идиотского спора, — сказал Таннер, когда наконец обрел дар речи.
— Думаете, у меня был? Господи, у меня скулы свело от смеха. — К тому же она замерзла. Но она была рада, что ушла из палатки и больше не лежит в его объятиях. Вытащив палку из кучи сухого валежника, она стала ворошить тлеющие угли и подбрасывать в огонь сухие ветки, пока костер снова не разгорелся. — Прошу меня простить. Это я затеяла дурацкий спор. Подогреть кофе?
— Было бы неплохо, — откликнулся он, протягивая руки к огню. — Вряд ли нам сегодня удастся уснуть.
Вот и хорошо. Она боялась, что он предложит попытаться снова залезть вдвоем в палатку.
Они сидели на поваленном дереве, завернувшись в одеяла, плечом к плечу и смотрели на пламя костра, в котором кружились и таяли снежинки. Фокс показалось, что метель утихает, но уверена она не была.
— Вы сказали, что ваш отец многим ради вас пожертвовал… чем же?
— Он не всегда был богатым, — после некоторого колебания сказал Таннер. — Ему, должно быть, было нелегко платить за частную школу, где я учился десять лет, до того, как он сколотил свое состояние. Он никогда не говорил, на какие ему пришлось пойти жертвы, но было очевидно, что они стоили ему немалых компромиссов.
Он пошел на них, видимо, потому, что считал важным дать вам образование. — Фокс все отдала бы зато, чтобы получить образование. Если у нее когда-нибудь будет ребенок, она сделает для него то же самое, что отец Таннера сделал для своего сына. Если будет надо, она пойдет на любые жертвы, чтобы дать своему ребенку самое лучшее, какое только возможно, образование. Но у нее никогда не будет детей. Ее будущее окончится в Денвере — на виселице.
— Так оно и было, — подтвердил Таннер. — Но он всегда был недоволен моими отметками. И я не использовал все возможности, которые давало путешествие по Европе по окончании школы, и этим отец тоже был недоволен. У меня иногда возникало впечатление, что он жалеет о том, что ему многое пришлось принести в жертву ради меня.
Фокс посмотрела на него искоса.
— А кем он хотел бы вас видеть? Ради чего он так стремился дать вам хорошее образование?
— Я думаю, он ожидал, что я стану влиятельным и процветающим финансистом. Или по крайней мере займу должность в деловом секторе его компании.
— А вы не хотели должности в компании отца? — Фокс выпростала руку из-под одеяла и потянулась за кофейником. — Почему?
Таннер протянул свою кружку и не спешил с ответом.
— Мне нравится работа в поле. Я предпочитаю работать на свежем воздухе весь день. Я ненавижу работу с бумагами в конторе. А бизнес связан с бесконечными деловыми встречами и документами.
— Кажется, я вас понимаю.
— В конечном счете я уйду из инженеров. Может быть, буду искать ископаемые. А как насчет вас? Вы всегда хотели быть проводником? И собираетесь заниматься этим всю жизнь?
Она еле удержалась от смеха. Что сказал бы Таннер, если бы узнал, что она собирается в Денвере убить человека? Его босса, если быть точной. Он ужаснулся бы и подумал, что она сошла с ума.
Она подержала во рту глоток кофе, обдумывая ответ.
— Я хороший проводник, но это не то дело, которым человек хотел бы заниматься всю жизнь. Это путешествие через горы и долины будет последним.
— А что потом? Мы говорили о том, какой будет моя жена. А вас где-то ждет ваш суженый? .
Она удивленно посмотрела на него, а потом весело рассмеялась:
— Какой же мужчина захочет жениться на такой жен шине, как я? Мужчине не нужна женщина, которая лучше его стреляет, может больше его выпить, ругается, как мужик, ни разу в жизни не надевала корсет и предпочитает мужские брюки женскому платью.
— Вы несправедливы к себе, Фокс. — Его взгляд остановился на ее губах. — Я считаю, что вы красивая и необычная женщина, достойная восхищения.
Как и раньше, услышав комплимент, она нахмурилась и почувствовала себя неловко. Она отвернулась к огню, и разговор между ними как-то сам собой кончился.
Частично он был прав, но в остальном его мнение было неверным. Возможно, где-то и существует мужчина, который женился бы на такой женщине, как она. Но это будет отщепенец, такой, например, как Каттер Ханратти. Он не будет образованным и честным человеком, как Мэтью Таннер. А главная проблема заключалась в том, что ее никогда не притягивали мужчины, которые принимали ее такой, какая она есть. А те, что вызывали в ней внутренний трепет, те, которые обратили бы на нее внимание, если бы она жила той жизнью, которую украл у нее Дженнингс, были вне ее досягаемости, и ей было больно даже думать о них.
Они выпили кофе, и настало время принимать решение: сварить еще один кофейник или залезть снова в тесную палатку?
— Еще кофе? — спросила Фокс. Пусть Таннер принимает решение.
Таннер замялся, но потом кивнул.
Что бы это значило? — подумала Фокс. Он не желает вернуться в палатку из-за того, что она его возбуждает? И это ему не нравится? Или палатка слишком мала и он не может в ней удобно устроиться? Может быть, ее шея пахнет чем-то неприятным? Или она слишком много болтает и не дает ему заснуть? Все же она надеялась, что причина в первом.
С другой стороны, она почувствовала огромное облегчение. Зачем себя мучить, если в этом нет необходимости?
— Ночь будет длинной, — заметила она, подкидывая в костер сухие ветки. — И холодной. Поэтому, — добавила она, усаживаясь обратно на ствол дерева и слегка прислоняясь к его плечу, — покажите мне созвездия. Пич сказал, что вы знаете названия созвездий, о которых он никогда не слыхал.