-Зачем нам все это, Хорвек? – шептала я, с опаской косясь на жирную и наглую птицу. – Разве не опасна для нас похвальба богатством?
-Неужели ты хотела, чтобы мы прибыли в столицу, как бродяги, или, того хуже, разбойники? – рассеянно отвечал Хорвек, с видимым удовольствием оглядывавший наше новое жилье. – Внимание, которое оказывают подобным гостям, может оказаться куда опаснее, чем светские сплетни и слухи.
И я прикусила язык, сообразив, что в этих краях за голову Ирну-северянина обещана щедрая награда. Стало быть, держаться Хорвеку в самом деле полагалось так, чтобы никто не посмел предположить, будто имеет дело со злодеем-душегубом, резавшим глотки ради наживы.
Вскоре мне довелось совершить еще одно небольшое открытие: кошелек Хорвека обладал воистину волшебным свойством, составлявшим предел мечтаний почти каждого человека: монеты в нем не заканчивались, словно он в одночасье стал бездонным. Поразмыслив, я решила, что демон с мельницы, угадав в Хорвеке королевскую кровь своего племени, вполне мог перед смертью услужливо отписать все свои богатства Его темнейшему высочеству – и с той поры монетам в кошельке моего спутника суждено не знать перевода. Хоть я и слыхала своими собственными ушами, как мельничный бес жаловался, будто существенно поистратился на жадного Орвильна-ростовщика, не приходилось сомневаться: золота черное создание ночи накопило немало.
Хозяин милого дома с павлином порекомендовал нам нескольких слуг, за любезность и исполнительность которых он ручался своей головой. Конечно же, они оказались отменными сплетниками и бездельниками, но, как я успела понять, в этих теплых краях молчаливость и поспешность были не в чести.
Никогда я еще не распоряжалась прислугой, и оттого чувствовала себя в роли госпожи едва ли не беспомощнее, чем во времена рабства при разбойниках. Но Хорвек только посмеивался над моими затруднениями, и продолжал сорить деньгами, как будто главная цель его жизни теперь сводилась к тому, чтобы скупить все наряды в модных лавках столицы.
У меня и в самые добрые годы моей жизни не имелось двух платьев к празднику, и я с растерянностью смотрела на шкафы, дверцы которых с трудом закрывались из-за богатств, которыми они были набиты.
-Зачем нам столько одежды? – в отчаянии вопросила я Хорвека. – Нам вовек ее не сносить! Разве мы собираемся оставаться в этом городе до самой смерти?
-До самой смерти – возможно, - отвечал он. – Но это не такой уж долгий срок, чтобы Астолано успел тебе всерьез прискучить.
-Провалиться бы этим тряпкам в преисподнюю, - пробормотала я, ничуть не удовлетворившись этим ответом, который для простой шутки слишком походил на правду.
Слуги, нанятые Хорвеком, сшибались лбами из-за того, что не успевали подслушать и подсмотреть все странности, происходившие в доме у богатого иностранца. Я, вконец осоловев от здешнего тепла и непривычного покоя, день-деньской лежала на диване в гостиной, без особого аппетита таская из вазочки засахаренные фрукты, и, позабыв о рассеянных наставлениях Хорвека, совершенно неприличным образом покачивала ногой, свесившейся куда-то книзу. Мой приятель был постоянно занят какими-то учеными вычислениями, и в ответ на все мои жалобы советовал упражняться в изучении южного наречия, которое до сих пор звучало из моих уст как косноязычная тарабарщина.. Изредка поднимая голову от бумаг, он едва заметно усмехался, завидев мое скучное сонное лицо – его очевидно веселило то, как чужеродно я смотрюсь в элегантной гостиной.
Наша благовоспитанная прислуга не разделяла его мнения и не находила ничего забавного в моем поведении, с откровенным ужасом глядя на то, как я развязно облокачиваюсь на стол или же болтаю ногами, не заботясь о том, как выглядит при этом смятый и задравшийся подол платья. К Хорвеку слуги относились чуть благосклоннее, отдавая должное его безукоризненным манерам, однако истинного почтения с их стороны пока что и ему заслужить не удалось.
Я без труда читала на лицах челяди немудреные мысли, ведь они мне были понятны куда лучше, чем измышлениячрезмерно сведущего демона.
«Богач, да еще какой! – таращил глаза мальчишка, которому полагалось разносить письма, однако, за неимением полагающейся ему работы, таскавший корзины с зеленью с рынка для кухарки, да швырявшийся от безделья всяким сором в голубей. – Откуда же взялись такие деньжищи у господина, который прибыл в столицу без кареты, без сундука, с одним лишь только кошельком, который всегда полон? Вот бы раздобыть себе такой, да чтоб за то еще и не вздернули на виселице!..»