— Миледи, — прошипела Бесс из коридора, где ей ничто не угрожало.
Вздохнув, Эверилл пошла к ней.
— Можно, мы теперь спустимся вниз и…
— Нет, — с твердостью прервала ее Эверилл. — Теперь мы займемся братьями. Сначала, я думаю, Гавейном. Его комната ближе других.
— Уж конечно, хватит и того, что мы дали дозу отцу. Честное слово, совсем не нужно…
Не обращая внимания на ее слова, Эверилл молча взяла Бесс за руку и потащила в следующую комнату. К счастью, сделав несколько шагов, Бесс перестала упираться. Поэтому они проделали все гораздо быстрее, чем в первый раз. Когда все было закончено, Эверилл и Бесс выскользнули и из этой комнаты.
— Теперь последний, — сказала Эверилл ободряющим голосом.
— Слава Богу, — пробормотала Бесс. — Ваша матушка, верно, переворачивается в могиле, видя, чем вы занимаетесь.
Не слушая служанку, Эверилл вошла в комнату. Из всех трех спален это была в наихудшем состоянии. Было ясно, что этим троим мужчинам совершенно наплевать на свое имущество. Сломанные предметы обстановки и другие вещи в таком же состоянии украшали каждую комнату, но в этой был сломан даже один из столбиков, держащих полог над кроватью, и драпировки висели косо.
Покачав головой, Эверилл подошла к кровати и подождала, пока Бесс откроет рот Броди. Влив ему в рот настойку, она выпрямилась.
— Ну вот, — сказала она. Слегка вздохнула с облегчением, закупорила пузырек и сунула его обратно в сумку с лекарствами. — Дело сделано. Теперь нам остается только ждать и смотреть, что из этого получится.
— Слава Богу, — тихо сказала Бесс. — Прошу вас, миледи, пойдемте отсюда.
— Идем, идем, — раздраженно сказала Эверилл, решив, что никогда больше не возьмет с собой служанку на подобные вылазки.
Бесс все время брюзжала и тряслась. Ну что же, подумала Эверилл, Бесс прожила на свете более сорока лет и была уже старуха. Но все равно у нее не было никаких оснований быть такой пугливой и робкой. Неудивительно, что служанку так шокировали рассказы Салли и Элли о том, как следует ублажать мужчину. Она, наверное, лежала в постели и тряслась, крепко зажмурившись, всякий раз, когда муж пытался лечь на нее… и ничего приятного в этом не было ни для нее, ни для него, с отвращением подумала Эверилл.
— Миледи, — прошипела Бесс.
— Иду, — отозвалась Эверилл. — Я только…
Вдруг она осеклась и испуганно вскрикнула, потому что рука Броди неожиданно обхватила ее запястье. Широко раскрыв глаза, Эверилл уставилась в его мутные глаза.
— Милашка, а разве ты меня не поцелуешь? — пробормотал Броди, потянув ее за руку.
— Ваш отец не поднимает шума из-за пустяков, — спокойно сказал Эйдан. — Он человек не глупый, только вот пьет, и он понимает, что здесь все приходит в упадок. Каждый день кто-нибудь сбегает отсюда, переезжает туда, где пастбища зеленее, а те люди, что остаются, просто ждут, когда им представится такая же возможность. Половина челяди замка сбежала, а которые еще остались… — Он покачал головой. — Повар ушел, служанки даже не заходят в главный холл, и мужчины стараются этого не делать тоже… Да, ваш отец может быть доволен, что передаст вам титул лэрда и избавится от всякой ответственности.
Кейд отчаянно надеялся на это. Хотя он мало жил рядом с Эханом Стюартом, этот человек все-таки был его отцом, и Кейд не имел никакого желания совершать отцеубийство. Но после всего, что он наслушался от Эйдана о положении дел в поместье, он не мог просто взять и уехать, оставив все на попечение отца. Стюарт находится в отчаянном положении.
— Ты сказал, что повар ушел? — спросил Уилл, и огорчение, прозвучавшее в его голосе, вызвало улыбку у Кейда.
После трех лет в адской тюрьме, когда их кормили всяким гнильем и они просто умирали с голоду, у Уилла проснулся ненасытный аппетит. Кейд, придя в себя после болезни, изумлялся тому, сколько съедает его друг. Еще больше он удивился, когда понял, что и сам не уступает ему. Он тоже слегка огорчился, узнав, что из замка сбежал повар, но его огорчение не шло ни в какое сравнение с огорчением Уилла.
— Да, — сказал Эйдан и усмехнулся, увидев, какое выражение лица стало у Уилла. — Но я знаю, где он, и думаю, что его можно будет уговорить вернуться, если положение дел в замке изменится.