– Я к врачу Джону Саманти,– глухо выговорила я.
– Сейчас узнаю, свободен ли он… Ты Саша Малых, да? Вчера была на операции?
Я кивнула и нетерпеливо посмотрела на прозрачные двери, за которыми в конце коридора был кабинет моего врача.
– Посиди в холле ожидания. У него сейчас прием.
Но я не присела, а подошла к двери и смотрела сквозь нее… Дрожь все еще окатывала ледяными волнами, но, стиснув зубы и едва дыша, я изо всех сил держалась за надежду, что меня спасет этот человек…
…– Эй, кто тебя из дома выпустил в таком виде?!– ужаснулся торговец, когда увидел меня у своей витрины с глазированными булочками.
Я уже отнесла коммуникаторы клиентам отца и теперь собиралась забрать пакет с продуктами. Но сладостей в нем не было.
– Вот… забирай,– подал продукты он и поморщился.
Но я, обняв тяжелый пакет, продолжала смотреть на булочки.
– Булочки не оплачены. Так что иди, рыжая, не пугай покупателей,– с жалостью прошептал торговец и указал на дверь.
«Но ведь в лавке пусто…»– подавленно огляделась я и отвернулась к выходу. Но когда послышались удаляющиеся шаги, оглянулась и замерла…
Не знаю, что в этот момент толкнуло меня сделать это. Я просто подошла к открытой витрине, взяла блестящую булочку, сунула ее в пакет, отвернулась и вышла из лавки. Никто не окликнул, даже не заметил… А мне было все равно: поймают ли, накажут ли… Может, именно этого и ждала?
Раньше я слюной давилась, когда видела эту сладость, она всегда была для меня недоступной… А потом, сидя в парке у всех на виду и глядя на глазированную булочку в своих руках, не возникло даже и мысли попробовать ее. Мне лишь хотелось почувствовать, что я хоть что-то могу сама, хоть что-то подчинить своей воле… даже таким способом. И ничего другого в тот момент не придумалось, как украсть. Я только повиновалась порыву и исчезла…
Лицо Джона Саманти возникло перед глазами, и я вернулась из воспоминаний. Он смотрел на меня так, будто со мной все в порядке: ни синего опухшего лица, ни уродливого каркаса на носу, ни рыжих спутанных волос на голове…
– Саша, здравствуй. Я рад, что ты пришла. Ты одна?– беспокойно произнес он.
Я кивнула и взяла его за руку. Он все понял без слов.
– Помогите мне, пожалуйста,– ровно выговорила я, как только дверь в кабинет врача закрылась за спиной.
– Конечно,– охотно согласился он и рукой показал на кресло.– Не возражаешь, если я начну осмотр?
Я села, сложила ладони на колени. Врач снял каркас с носа и, начав обработку чем-то резко пахнущим, спросил:
– Тебе ведь нужна другая помощь, верно?
Внутри все дрожало от нетерпения и страха, а лицо ныло от тупой боли, но я спокойно подняла глаза и сказала:
– Вы еще хотите поговорить со мной о важном?
Саманти закончил обработку, нанес какой-то гель на все лицо, а затем откинулся на спинку кресла и задумчиво прищурился.
– Конечно, Саша… О чем ты хочешь поговорить?
– У кого я могу узнать, что означает «Эс карра ниен эхь»?
Уголки его глаз дрогнули. Он удивленно поднял брови, а потом придвинулся, наклонился и внимательно осмотрел мое лицо.
– Очень сильный отек. Надеюсь, ты не была в школе?
«Почему он не отвечает на вопрос?»
– Есть разрешение на отсутствие на три дня,– ровно выговорила я.
– Хорошо. Я дам гель, которым надо смазывать все лицо до пяти раз в день, чтобы гематома сошла…
– Мне нужен ответ на вопрос,– настойчиво сказала я.
Саманти отклонился назад и долго молчал. Только брови на его лице подрагивали, когда он переводил взгляд с меня на окно и обратно.
– Это ведь древний язык хомони,– наконец заговорил он, но я не отвела глаз от него.– Разве ты не знаешь, что на нем говорят только хомони? Он запрещен для людей и любого, кто не входит в специальный перечень профессий и управленческий состав. И его обычно учат на последнем курсе колледжа, если есть назначение.
– Тогда, кто мне может помочь?– настаивала я.
– Почему это так важно для тебя?
Я поднялась со спинки кресла, упрямо глядя на врача, а внутри ворочалось что-то тягучее и холодное…
Я выжила после рождения. Прошла болезненная худоба, вялость, я стала есть и, как все, пошла в школу в три года. Вполне хорошо училась до сих пор, не отставала ни по одному предмету, хотя некоторые мне абсолютно не нравились. Но по каждому я могла получить сто баллов – высший результат, однако с некоторых пор сознательно не добирала их, чтобы не спровоцировать месть Игната. Никогда не понимала, почему его так задевают мои успехи…