— Вы уж извините, я вашего брата не очень люблю, — с этой не самой лестной фразы началось мое знакомство с ополченцем «Диггером», Сашей Мазуром, в июле 2018 года... Кристина пригласила меня и Дэнчика поехать в Петровское, то самое несчастное село, в котором уже который год происходит игра под названием «разведение сил и средств», согласно правилам которой военные ДНР должны покинуть его. В то время в Петровском стояли солдаты из 1-й Славянской бригады и 4 РШБ. Кристина хорошо общалась с комбатом 4 РШБ «Фомином» и мы решили приехать к его бойцам.
— Вот зачем так сразу вешать ярлыки, вы нас не знаете совсем! — обиделась Крис на реплику «Диггера».
— Просто попадались разные журналисты. Вы не обижайтесь. Кстати, я — Саша, буду вас сопровождать. Только вот снимать меня не надо. Я этого не люблю, — заранее предупредил боец.
Мы сели в старую, боевую «шестерку», Дениса посадили посередине на заднем сиденье и вручили огромную бадью с горячим супом для ребят, мы с Кристиной взяли на руки буханки с хлебом.
— Поехали кормить пацанов на передовую! — скомандовал «Диггер» и мы отправились в путь.
По дороге Саша рассказывал нам о своей довоенной жизни в Санкт-Петербурге, о дружбе с другим Александром — Лыковым, тем самым знаменитым ментом Казановой из популярного сериала «Улицы разбитых фонарей». За пару часов общения это был уже другой «Диггер», открытый, общительный и веселый. От того подозрительного «Диггера», который встретил нас в начале поездки не осталось и следа.
Саша познакомил нашу компанию с другим Сашей — «Санычем», большим поклонником творчества Сергея Есенина. Не каждый день встретишь человека, с легкостью декламирующего стихотворения этого замечательного русского поэта, тем более, когда стихи декламируют в окопе.
Затем мы ели абрикосы, пили молоко, которым нас угостили местные жители, и говорили, говорили. Обещали приехать снова, но...
Батальон расформировали после гибели Александра Захарченко, ребята подались кто куда. «Диггер» пошел в 9-й полк, причем в самое пекло — на высоту «Дерзкая». А 22 февраля 2019 года приходит смс от «Саныча» — «Диггер» погиб. Мина прям в блиндаж...». «Диггеру» было 40 лет...
Мы с Кристиной долго искали фотографии Саши, их оказалось так мало. Я жалею, что не настояла на интервью, не убедила «Диггера» запечатлеть себя для истории.
«Только вот снимать меня не надо. Я этого не люблю», — часто вспоминаю я.
Сейчас я общаюсь с мамой Саши, Татьяной. Представить горе этой мужественной женщины может только тот, кто сам терял близких. Она может гордиться своим сыном — сильным, отважным, справедливым, отдавшим свою жизнь за других.
У «Диггера» было несколько контузий, он иногда терял сознание, но не отступил, не ушел, не бросил службу. Он запомнился мне скромным и молчаливым, опытным разведчиком, настоящим героем, который не любил много говорить о себе.
«Отомстите за сына!», — громким эхом раздается в моей голове вновь и вновь. Мама Жени «Скифа» падает у гроба и кричит страшно и громко.
Весть о гибели Жени застала врасплох. Впрочем, любая весть о гибели товарища застает врасплох. Хоть ты и сталкиваешься со смертью лицом к лицу чаще, чем хотелось бы, к ней нельзя быть готовым. Вернее, к своей смерти ты можешь быть готов, но к смерти кого-то другого... К этому нельзя быть готовым. Мы живем вечной иллюзией, мы часто забываем, что люди уходят порой слишком внезапно, а мы так много не успеваем для них сделать. Даже война не может переломить эту человеческую беспечность.
Опытный боец, командир разведгруппы, прошел Славянск. На его счету множество блестящих операций и вот страшная весть. Женя погиб вечером 4 июля 2019 года. Осколок попал в шею, фактически мгновенная смерть...
Я познакомилась со «Скифом» в 2015 году, тогда «Ньюс фронт» собирал средства на помощь товарищу Жени, Гоше, который потерял ногу в бою. Подружились, я часто бывала у ребят на передовой под Докучаевском.
— Привет! Что-то ты забыла про нас! Я пока жив, но опять запрет на работу, укры спокойно копают под боком, — написал Женя чуть больше двух недель назад.
Я обещала приехать в гости, но не успела. Теперь увидела «Скифа» в последний раз. Он лежит в гробу, будто спит, и лишь зашитые грубыми нитками раны на шее и голове безжалостно твердят: «Он не спит, он мертв». Я прикасаюсь к его рукам — они холодные и будто восковые.
— Спасибо за все, Женя, — говорю я и уже не могу сдержать слез.
Бойца провожают в последний путь всем поселком. Наверное, здесь нет ни одного двора, где не знали бы Женю.