Противники вышли с противоположных сторон ристалища и начали сближаться. Ни один из них не торопился. Теперь, когда дошло до дела, прыти у шемита значительно поубавилось. Наглость наглостью, но не видеть в Вожаке умелого и опытного воина он не мог. Он наверняка понимал, что, хоть меч и давал ему серьезные преимущества, расслабляться все же не стоило.
Как ни странно, трибуны несколько притихли. Наверное, чувствовалось в очередном противостоянии безоружного и вооруженного воинов нечто такое, чего не было в боях прежних пар новичков и новобранцев. Во всех предыдущих поединках победили новобранцы, но сейчас мало кому исход боя казался предрешенным. Кто знает, может, новичок и сумеет обезоружить своего противника, и тогда…
Они остановились в десяти шагах друг от друга,, и над трибунами повисла мертвая тишина. Север уже знал, что арена амфитеатра устроена весьма необычно. Разговоры воинов странным образом усиливались до такой степени, что их могли слышать даже на самых верхних рядах, в то время как рев трибун приглушался, словно уходил в высокое небо.
Шемит уставился на Севера тяжелым изучающим взглядом, но противник не отвел глаз.
— Ну что, болтун? — заговорил наконец шемит.— Вот мы и встретились.
— Твоя правда,— не стал спорить Север, с удовольствием наблюдая, как заходили желваки на скулах шемита, когда на трибунах засмеялись.
Через мгновение тот, однако, взял себя в руки и через силу улыбнулся.
— Теперь не убежишь! — пригрозил шемит, видимо, всерьез приняв миролюбие противника за слабость.
— С места не сойду,— усмехнувшись, пообещал Вожак, и трибуны отозвались криками и гулом.
Север спокойно отвечал на оскорбления, но вперед не шел. Впрочем, вряд ли можно поставить в вину такую осторожность безоружному воину. Шемит тоже понял это, и правильно истолковал поведение зрителей, которые уже начали болеть за его противника. Однако что-то удерживало его от решительных действий. Быть может, странное спокойствие безоружного новичка? Так или иначе, но он никак не мог решиться начать бой. И это тоже злило его. Кровь прилила к лицу. Вожак понял, что меченосцу недостает совсем немного для того, чтобы очертя голову броситься вперед, и именно поэтому он продолжает накручивать себя, пытаясь яростью восполнить недостаток уверенности в собственных силах.
— Правильно! — взревел шемит.— Тут ты и ляжешь! Ты ведь не мужик! Ты просто баба, по ошибке надевшая штаны!
Он медленно двинулся вперед. Север же, как и обещал, остался на месте.
— Дразнить меня не советую — убью! — предупредил Вожак, но на сей раз в его голосе прозвучала угроза.
— Да ну?! — вскричал шемит, остановившись в двух шагах, и быстро выхватил из ножен клинок.— Видал? Вмиг изрублю тебя, поганца, на кусочки!
Он прыгнул на Вожака, занеся правую руку для удара, но противник его двигался несравнимо быстрее, как проблеск молнии опережает движение грозовых туч, породивших его. Шемит словно завис в прыжке. Он еще только приготовился бить, а кулак Севера уже врезался ему в висок, одним ударом оборвав жизнь врага. Уже мертвый, воин нелепо взмахнул руками, словно все еще пытался поразить противника, но пальцы не удержали меча. Клинок выскользнул из руки шемита и упал в песок, а сам он, странно кувырнувшись назад, рухнул к ногам победителя. В полной тишине Север нагнулся к противнику и коснулся рукой жилки на шее — сердце не билось.
Он поднял с земли честно завоеванный меч и в победном жесте вскинул его над головой. Трибуны ответили на приветствие восторженным ревом. Вожак, правда, не испытывал ни малейшей радости, но, раз уж он ввязался в эту нелепую игру, ему приходилось придерживаться ее правил. Дождавшись, пока гул голосов не начнет стихать, он направился к своему тюремщику.
— Да…— протянул тот уважительно.— Вот только быстро! — Он выразительно посмотрел на своего подопечного.
— Я воин, а не шут,— сдержанно ответил Север, протягивая тюремщику добытый клинок.— Когда я получу свой меч?
— Завтра,— ответил тот, забирая оружие.
— Почему не сегодня? Я хотел бы его проверить и, если понадобится, привести в порядок.
— Драка завтра. Сейчас еда и девка,— хмыкнул тот.
— Я предпочел бы меч, а женщину можешь взять себе,— возразил Север.
— Возьму,— пожал плечами Паг.— Но клинок завтра.
Второй поединок Севера отличался от предыдущего разве что тем, что теперь он вышел на арену не с пустыми руками. Лишь одно порадовало его — за ним началась охота. А это значило, что ему не придется убивать неумелых трусов, непонятно как оказавшихся среди тех, кто ежедневно зарабатывает отсрочку от смерти, убивая ближнего.
Выйдя на арену в роли новобранца, он спокойно отошел в сторонку и принялся поджидать, когда предполагаемый соперник найдет его сам. Его тошнило при мысли, что придется с мечом в руках гоняться за каким-нибудь бедолагой, чтобы в конце концов лишить его жизни на потеху толпе. Два десятка пар участвовали в омерзительном представлении. Трибуны ревели, а вокруг раздавались лязг оружия, стоны умирающих и кровожадные вопли победителей.
Постепенно на песке оставалось все больше бездыханных тел, живые покидали арену, и Вожак наконец заметил и своего противника, который так же, как и он, не участвовал в общей драке. Рослый жилистый гирканец пристально, оценивающе смотрел на него, хотя что он собирался выяснить, разглядывая неподвижного воина, Север так и не понял.
Арена опустела, и степняк двинулся вперед. Он шел, поигрывая кривым гирканским мечом, и по манере его движений Северу стало ясно, что тот не впервые взял в руки оружие. Вожак не знал, насколько искусно противник владеет клинком, но не подлежало сомнению, что сам он считает себя мастером. Север двинулся навстречу, на ходу вытягивая из-за спины свой меч. Закинув его на плечо, он словно прогуливался, в то время как гирканец продолжал поигрывать клинком, размахивая им, будто разминался перед боем, и внезапно метнул его с четырех шагов. Такой выпад, несомненно, оказался бы смертельным, не следи Север за глазами противника.
Когда раскосый степняк осознал, что задумка не удалась, рукоять меча уже выскочила из пальцев. Клинок Севера встретил его на полпути, изменив направление. Несильно, но вполне достаточно, чтобы оружие прошло мимо цели. Гирканец, правда, сдаваться вовсе не собирался. Воспользовавшись тем, что все-таки отвлек внимание противника, он быстро нагнулся, схватил горсть песка и попытался бросить в лицо Вожаку. Однако опять опоздал, получив сильный удар ногой по крепко сжатому кулаку. Гирканец резко выпрямился, но вновь недостаточно быстро: песок попал в глаза, и он даже не увидел, как сверкнула сталь в руках врага. С распахнутым в беззвучном крике ртом голова, быстро вращаясь, полетела в сторону. Из перерубленной шеи хлынул фонтан крови, и Север поспешно отступил в сторону, победно вскинув над головой меч.
Трибуны восторженно взревели, а он стоял и с отвращением смотрел на них, животных, считавших себя людьми. Их восхищала не красота поединка, который по сути так и не начался, а яркая кровь, обагрившая убитого, который все еще стоял на ногах, как будто надеялся, что так сможет задержаться в мире живых. Его сотрясала жестокая судорога, затем ноги начали подкашиваться, и он упал на колени, вызвав у зрителей новую бурю восторга.
Северу стало противно. Он повернулся и ушел прочь.
Как ни странно, этот бой многому научил его. Признаться, поначалу Вожак почувствовал к гирканцу некое расположение. Он не пытался оскорбить противника, как шемит, словно в тот день наблюдал за их поединком и теперь решил испытать себя, доказать, что чего-то стоит. Значит, честолюбив… Примерно так рассуждал Север, пока они не сошлись посредине арены и гирканец не повел себя подло и глупо.
Теперь же Север понял: хоть он и убедил себя в том, что принял предложенные ему правила игры, на самом деле это не так. Он был и остался все тем же искусным воином с непоколебимыми понятиями о чести, которые не смогла изменить даже его сложная и полная тайн и опасностей жизнь.