Мясо на голенях обуглилось, ноги превратились в две пылающие палки. Мир перед глазами закружился. Размытый слезами облик серого палача поплыл, и девушка погрузилась в спасительное небытие, избавившее ее от мучений.
Ночь напролет отряд мчался во весь опор, словно отчаянно нагонял потерянное время. Только две короткие передышки позволили всадники себе и коням, стремясь вторую ночь провести под защитой городских стен.
За последнюю сотню лет Похиола сильно разрослась, превратившись в неприступную крепость, надежно защищавшую отстроенный заново дворец Духи с многочисленными казармами, конюшнями и складами. Отряд пронесся сквозь городские ворота, запираемые только на ночь, и копы-га коней застучали по центральной улице, небрежно вымощенной колотым булыжником.
Жизнь в городе шла своим чередом, и никто не обратил внимания ни на отряд, ни на карету, украшенную барельефом с изображением оскаленной волчьей головы, хотя большинство торговцев и видели ее совсем недавно. Многие знали и Горзу, возглавлявшего личную охрану Лухи, а в последнее время и все расквартированные в Похиоле войска. Суровый воин делал головокружительную карьеру и потому все реже появлялся на улицах города в одиночку, не по служебным делам.
Едва отряд показался на главной улице Похиолы, ворота старого города начали отворяться: стража на стенах заметила всадников и узнала своего предводителя. Карета ворвалась внутрь и, развернувшись, остановилась у гостевого крыла.
Дворец Лухи выглядел немного необычно. Он унаследовал традиционные для Гипербореи приземистость и небрежность, и вместе с тем в постройках чувствовалось странное стремление к аргосской архитектуре с ее просторными помещениями и стройными, устремленными в небо колоннами.
Разара вышла из кареты и огляделась. Слуги отворили перед ней высокую двустворчатую дубовую дверь с грубыми барельефами Волчицы и склонились в поклоне, ожидая, когда владычица Логова войдет в отведенные для нее покои.
Не один десяток раз ходила Разара этими коридорами, и потому мрачная, варварская пышность их убранства давно не производила на нее никакого впечатления. Вот и сейчас она равнодушно шагала мимо вырезанных на стенах картин охоты, мимо гобеленов с вытканными на них магическими рунами, мимо многочисленных треножников с лампами, заправленными свежим жиром.
Наконец она вошла в свои покои и устало опустилась в кресло. Все здесь напоминало ее апартаменты в Логове, и за время, прошедшее с последнего визита, ничто не изменилось. Впрочем, все это не интересовало ее. Зачем ее вызвали? На первый взгляд ответ очевиден. Причина в последнем письме, отосланном с Вестницей. Вот только какие выводы из него сделали приближенные Лухи? Отправляя послание, она надеялась посеять тревогу среди предводительниц Ордена. Но могло ведь получиться и наоборот. Как бы не обвинили ее в паникерстве.
За окном сгущались сумерки. Разара вздохнула и решила не ломать понапрасну голову: всему свое время, а сейчас неплохо бы перекусить и отправиться спать. Ночь, проведенная в карете, утомила ее.
Утро следующего дня и в самом деле все расставило по местам. Лухи приняла Разару в своих покоях, упрятанных в подземельях дворца. Глаза старой колдуньи давно уже не выносили дневного света, и в немалой степени именно этим объяснялась странная планировка дворца, который снаружи выглядел меньше, чем оказывался изнутри.
— Ну так что там у тебя произошло, моя девочка? — дрожащим старческим голосом осведомилась колдунья.
Говорили, что Лухи минуло веков десять, но мало кто в это верил до тех пор, пока не встречался с ней лицом к лицу. И тогда все сомнения исчезали, потому что выглядела она как раз на свой возраст. И неудивительно, что она считала Разару девочкой.
— О том, что произошло, я тебе писала,— сухо ответила мать-настоятельница и тут же пожалела о сказанном: ее слова могли счесть за дерзость, но, к счастью, этого не случилось.
— А ты расскажи поподробнее, раз уж приехала,— попросила колдунья,— мне, старухе, интересно.
Разара еле слышно вздохнула и начала рассказ. Постепенно она увлеклась воспоминаниями и поведала обо всем: о том, как напоролись они на засаду, о битве, о погоне, о карете, утыканной стрелами, и об отрубленной руке.
— Если бы не Север,— закончила она,— не стоять бы мне сейчас перед тобой.
— Он что, действительно так хорош, этот твой Север? — проскрипела Лухи.
— Он лучше всех,— убежденно ответила мать-настоятельница.
— Лучше моего Горзы? — не унималась колдунья.
— Лучше,— не колеблясь, кивнула Разара, и на некоторое время воцарилось молчание.
— Кстати, о Горзе,— помолчав, прошамкала старуха.— Пока он отдыхал в Логове, ему там уши прожужжали об этой… Как ее… О Соне. Какова она на самом деле?
Разара взглянула на Лухи, и у нее мелькнуло сумасшедшее подозрение: а не шадизарской ли воровке обязана она своим вызовом в Похиолу? Неужели она в прошлый раз перестаралась и представила пленницу в таком свете, что старая ведьма всерьез заинтересовалась ею? Если так, а по возвращении выяснится, что она убила девушку, дело плохо.
— Она идеальная пара Северу,— честно ответила мать-настоятельница. Она не знала о том, что известно Владычице, и потому предпочла не рисковать и говорила только правду.— Не могу передать своей радости, когда поняла это. К сожалению, и неприятностей с ней хватает.
— Что так? — подняла голову колдунья.
— У девчонки совершенно необузданный нрав. Я решила подвергнуть ее Испытанию Огнем. Думаю, сейчас уже все кончено.— Разара замолчала, ожидая, что скажет ее собеседница.
Та, однако, не торопилась с ответом. Тщедушная фигурка в белом, как и у Разары, балахоне застыла в неподвижности. Лицо главы Ордена тонуло в тени надвинутого на голову капюшона. Лухи избегала даже света факелов. Лица ее никто не видел уже много лет, а Разара до этой встречи — никогда.
Неожиданно для матери-настоятельницы колдунья зашевелилась, подняла руки с неправдоподобно тонкими пальцами, обтянутыми полупрозрачной бурой кожей, и сбросила капюшон. Разара только стиснула зубы и крепче вцепилась в кресло побелевшими от напряжения пальцами, когда ухмыляющийся череп уставился на нее.
— Годы не красят, верно? — спросила колдунья.— А мимо меня пролетела едва ли не вечность! Разара продолжала молча разглядывать Владычицу Гипербореи. Тонкая, трупно-серая с многочисленными бурыми пятнами кожа обтягивала лысый череп, лишенный малейших признаков плоти. Не будь ее, и Лухи ничем не отличалась бы от скелета.
— Теперь ты понимаешь, почему уже долгие годы меня никто не видит? Виной тому вовсе не свет. Он лишь более или менее правдоподобная причина моего затворничества. Я должна жить, пока не отыщу себе достойную замену…— Она посмотрела на гостью.— Ты, моя дочь, станешь ею!
— Твоя дочь? — невольно повторила Разара, не в силах скрыть удивления.
Ее сердце забилось сильнее, а сама она едва заметно подалась вперед.
— Не совсем так, как ты думаешь, девочка,— прошамкала Лухи,— но дочь. Не я выносила тебя,— пояснила она,— но я создала тебя такой, какая ты есть. Правда, знают об этом только Посвященные.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала Разара.
— Ты Первая Посвященная! — ответила Лухи, и даже ее скрипучий голос прозвучал торжественно в тишине зала.— Ты вобрала в себя лучшее от человека и зверя. Ты Белая Волчица. Не божество, нет. Ты Проводница воли покровительствующих нам богов! Наши единоверцы ставят под сомнение главенство Ордена. Поэтому я говорю: пришла пора действовать! Орден должен показать сомневающимся свою силу!
— Чего ты от меня ждешь? — с присущей ей прямотой спросила Разара.
— Сделанного не воротишь,— вздохнула Лухи,— но если окажется, что строптивицу не сломил огонь, она должна стать напарницей Севера.— Разара кивнула.— Если она оказалась слаба, срочно найди другую. Мы должны первыми отыскать подземелье, и ты знаешь, что для этого нужно.