Аспр кивнул.
— Да, двойное зрение. Это дар. Так что же ты чувствуешь? Рок?
— Вероятно. Я чувствую, Нгаигарону нельзя верить. Мы пришли сюда в поисках истины, следуя по этой Тропе. Нгаигарон тоже пришел — и посмотри, сколько крови и боли оставил он после себя! Я чувствую, что он стремится только к личной власти.
Аспр не ответил.
— Он учитель, но кровь и страх следуют за ним по пятам,— настаивал Элат.
— Может быть, это его судьба. Вероятно, эти поступки необходимы его Второй Душе для конечного равновесия.
Элат печально покачал головой.
— Ты придумываешь предлог, Аспр. Я знаю, почему ты хочешь обратиться к нему; ведь если мы этого не сделаем, нам грозит большая опасность. Нгаигарон вполне может отыскать нас и уничтожить. А у меня нет ни малейшего желания умереть от колдовства и содействовать сумасшедшему, свернувшему с Пути истинного. Мне еще много надо узнать.
— Как и нам всем. Нгаигарон вполне может нас обучить.
— Да, но чему?
— Очень многому. Ты уловил ход моих мыслей; но разве не лучше для нас, молодых, довериться учителям? В конце концов, мы вручаем Нгаигарону только наши таланты, а не души.
— Может быть, Нгаигарон захочет иного.
— Тогда, если уж на то пошло, нас семеро против него. Но я уверен, что он с радостью примет нас как своих учеников. Так поступают все, кто стремится к Внешнему Миру.
— Да, с радостью примет… как изголодавшийся лев!
— Элат…
— Кое-что ты, Аспр, все-таки не учел!
— Что же?
— Идзуру, любовницу Нгаигарона, жену Тем-мара. Она вообразила себя ведьмой!
— Какая она ведьма..!
— Она учится самостоятельно. Но насколько она могущественна? А для Нгаигарона она наверняка значит очень много.
— Тогда,— сказал Аспр,— мы должны поступать так, как нас учили: идти нашим Путем, защищаясь правой рукой спереди, а левой сзади, и остерегаясь Вспышек Огня со всех сторон. А теперь, брат, давай поищем чего-нибудь съестного. Эффесса.
— Эффесса, брат. Но все же — кому мы можем верить, если нас учили никому в этом мире не доверять, а Нгаигарон хочет, чтобы этот мир принадлежал ему?
Аспру потребовалось время на раздумье.
— Эффесса, брат; эфесса. Пойдем, поищем, чем подкрепиться, а потом поговорим подробнее.
В руках у воинов Нгаигарона были кнуты с металлическими наконечниками.
— Идите, псы! Во дворец! Молите Нгаигарона, пока он не лишил вас жизни! Шевелись же, проклятье! Если будешь мешкать, я всажу в тебя меч!
Цепи, связывавшие двадцать пленников, врезались в тело и тяжело свисали с шей и запястий.
— Иди же! Ну! Поднимите же этого! Подтолкните его, поднимите!..
Пленные истекали кровью, однако никто из них не стонал. Несмотря на нависшую над ними смертельную угрозу, они стойко переносили уколы копий и мечей, сопровождавшие их мучительный путь по залам дворца Нгаигарона.
Они были мужчинами. Они сражались, как мужчины, и умрут, как мужчины, хоть и в руках колдуна. Их родные попали в плен или погибли, предводитель бежал. Они были обречены, но гордость все еще неистово горела в их глазах.
Было позднее утро. Стражники распахнули огромные двери зала собраний, и затолкали туда закованных в цепи людей. Повсюду на коврах виднелись следы крови; мертвецы, которых еще не успели убрать, были сброшены грудой в одном из углов мраморного зала.
Расположившись на троне, стоявшем на базальтовом возвышении, Нгаигарон выглядел весьма внушительно. На нем были темно-серые и алые одежды, отороченные золотом. На голове его красовалась тяжелая корона Тальмеша.
Идзура гордо выпрямилась возле него. Словно специально для того, чтобы спровоцировать негодование, на ней почти не было одежды, чего она никогда не позволяла себе, когда по ее правую руку сидел Теммар. На ее длинных темных волосах возлежала серебряная корона, а на шее красовалась серебряная подвеска. Полная, зрелая грудь была обнажена, а большие соски окрашены красной краской. Желтовато-зеленый пояс, украшенный бриллиантами, стягивал желтую прозрачную юбку. Высокие завязки сандалий из кожи и золотой парчи доходили ей почти до колен.
Пленники не знали, чего ожидать, кроме того, что они, безусловно, умрут за то, что защищали свои дома. Они лишь хотели умереть быстро.
Наконец их подвели к трону и сняли цепь, которая опоясывала их.
Теперь, привязанные друг к другу только веревкой, они стояли перед колдуном, вытянувшись в одну длинную шеренгу, и молча ждали, запрокинув головы и широко расставив ноги. Изредка капли крови глухо шлепались на мраморный пол.