Пока что он колебался, не стоит ли из осторожности просто убить их и тем самым проверить свое могущество, или лучше взять их на службу, чтобы в дальнейшем использовать для своих планов.
Семеро колдунов, моясь и переодеваясь, беседовали друг с другом — слуги доложили, что их приглашают на трапезу.
— Нгаигарон — наш враг,— уныло произнес Элат,— Я это чувствую.
— Пока нет,— сказал Аспр.— Он может стать нашим врагом, если мы будем вести себя неразумно, но пока нет. Скорее всего, наш враг — Идзура!
Менк, самый молодой, насмешливо фыркнул.
— Она всего лишь женщина, и довольно глупая. Ее колдовство не может ни помочь Нгаигарону, ни противостоять нам. Она прикрывается чарами ладана и эфирных масел, но ей явно неизвестно, к примеру, наше заклинание звезд!
Аспр смерил его немигающим взглядом.
— Будь осторожен, Менк — и все остальные тоже. Не стоит недооценивать женщину, особенно привлекательную, как Идзура. Ее власть над Нгаигароном может оказаться сильнее всего нашего колдовства. По-моему, Нгаигарона никто не может победить. Но я боюсь, что Идзура думает, будто может владеть им с помощью страсти и красоты своего тела, и, думаю, она опасается, что мы хотим заключить союз с Нгаигароном против нее. Поэтому она может быть очень опасна. В отношении гордости, ненависти и амбиций все обстоит так, как записано в Книге Пути: «В гордости нет справедливости. Честолюбие ослабляет кулак и ослепляет глаза; языки становятся кинжалами, а обещания — пеплом».
Он поднял руки, посмотрел на ладони, потом сложил их и пробормотал защитную молитву.
Обнаженная Идзура лежала на постели, чувственно потягиваясь. Она протянула руку, схватила светлые волосы Энади, притянула к себе голову девушки и наградила ее долгим поцелуем в губы.
— Ты все хорошо сделала, Энади,— сказала, наконец, она.— Тебе понравилось?
Девушка дрожала; она украдкой вытерла губы и отвернулась, чтобы госпожа не заметила отвращения в ее глазах.
— Ты хорошо сделала. Все еще боишься?
— Я всегда буду бояться!
— Может быть, в конце концов, это и неплохо. Может быть, Энади, ты и меня научишь бояться!
Энади села; она чувствовала озноб и легкую тошноту.
— Можно ли научиться или научить бояться, Энади?
— Тысяча извинений, госпожа… Я так не думаю.
Идзура тихо произнесла:
— Может быть, ты права. Вероятно, я уже испытала все страхи, которые мне суждено было испытать. Что ж, я согласна быть глупой, озабоченной, безрассудной, но трусливой — никогда! — Внезапно ее настроение изменилось, она стремительно провела рукой по своим темным волосам и резко произнесла:— Дай мне мою одежду и благовония, Энади! Я должна идти в трапезную.
Смеркалось. Один за другим воины вылезли на открытый воздух — на одной из окраинных улиц родного города. Они действовали тихо и тайком, как преступники, враги или разбойники. Теперь здесь все казалось им чуждым, тени боли, предательства и колдовства тяжело нависали над поверженным городом, погруженным в ночь.
— Возьми своих людей и иди на север,— приказал Теммар Садгуру.
Они пожали друг другу руки, поклялись в верности, произнесли молитвы — и расстались.
Садгур немедленно разбил своих людей на группы по три-четыре человека.
— Встречаемся здесь перед самым рассветом,— распорядился он.— Теммар тоже будет здесь. Берегите себя, да и сами никого не убивайте без особой необходимости. Куда бы вы ни пошли, прежде чем что-либо сказать или сделать, внимательно слушайте и хорошенько думайте. Нам нужны повстанцы; должно быть, найдется немало людей, которые желают сразиться за свой город. Но берите их только в том случае, если будете уверены, что их намерения серьезны, только когда по-настоящему убедитесь в их преданности и мужестве!
Садгур ушел один, не желая, чтобы кто-нибудь сопровождал его. Настал час возмездия!
Он шел уверенными, тяжелыми шагами, спрятав меч под длинным плащом. Везде стояла охрана: на освещенных факелами улицах, в дверях, на крышах; в большинстве своем это были черные, дикие воины из Куша, Кешана и Дарфара.
Садгур шел мимо библиотек, ставших притонами пьянства и разгула. Он видел чуждые, таинственные символы, нарисованные кровью на стенах домов и фасадах лавок. Некоторые из них были зачеркнуты углем или остриями камней или кирпичей, а рядом нацарапаны дерзкие предупреждения: «Смерть Нгаигарону!»; «Колдун узнает месть богов!». Но чаще всего встречалась надпись: «Теммар дафуГ — «Теммар жив!»