Пока они вели девушку к облюбованному Соней для ночлега месту, Гана только вяло перебирала ногами, но лишь до тех пор, пока ее не попытались опустить на мягкое ложе из мха.
— Только не на зад! Только не на зад! — закричала она, испуганно замахав руками, и даже попыталась самостоятельно встать, но, едва ее отпустили, тотчас повалилась на землю, и Северу вновь пришлось ловить ее.
Только уткнувшись лицом в мох, она вздохнула с облегчением. Ее спутники тем временем позаботились о конях, о ночлеге. И когда костер запылал, отгоняя незаметно подкравшиеся вечерние сумерки, она даже смогла жевать свежеприготовленное жаркое и выглядела гораздо лучше.
— Ну, как ты? — участливо спросила Соня по-другу.
— Спасибо, отвратительно,— отозвалась та, подкармливая вороненка от своего куска, в то время как Вестница предпочитала есть мясо сырым.
— Не расстраивайся так.— Север ободряюще улыбнулся.— Вот увидишь, когда пройдет боль, тебе понравится.
— Может быть,— вяло согласилась Гана.— Только пока мне кажется, что это битье седлом по заду — сомнительное удовольствие…
С восходом солнца, едва позавтракав, они продолжили путь. Гана со стоном забралась на своего гнедого и принялась стонать, уверяя своих спутников, что жить ей осталось совсем чуть-чуть. Однако останавливаться она не решалась. Постепенно стоны ее начали раздаваться все реже и звучали уже не так страшно, а вскоре она догнала спутников и, ответив смущенной улыбкой на их вопросительные взгляды, поскакала рядом.
Весь день они ехали через лес, который становился все гуще. Почва стала суше, и камни перестали попадаться на дороге. Только раз остановились они, чтобы пообедать, и снова тронулись с путь. Лес вновь начал редеть, и к вечеру путники достигли его южной границы. Впереди высилась громада Нумалии, увидев которую Гана едва не выпала из седла. Неприступные стены Ханумара до сих пор стояли у нее перед глазами. Он казался ей чудовищем, почти недоступным человеческому пониманию. И вдруг она увидела нечто еще более грандиозное…
— Чтоб мне сдохнуть…— прошептала она.— Сколько же там внутри домов? — Соня, не выдержав, рассмеялась, но Север только слегка улыбнулся. Она окинула обоих недоумевающим взглядом.— Вы чего?
— Узнаешь, когда окажемся внутри,— уклончиво пообещала Соня.
— Мы поедем туда? Ты не шутишь? — ужаснулась Гана.
— Ты что это задумала? — насторожился Север.
— Поедем,— пообещала она,— но только не туда.— И повернулась к Северу:— Нам ведь все равно придется сделать кое-какие покупки, да и передохнуть не помешает. Я предлагаю остановиться в Шадизаре,— повторила она высказанное в Логове желание.
Именно поэтому Вожак ничего не ответил. Просто вопросительно смотрел на нее, ожидая дополнительных разъяснений.
— Там я знаю всех и все. У меня куплены все, начиная с десятников и заканчивая начальником городской стражи. К тому же и мне самой хорошо бы появиться там, чтобы показать, что я не пропала, и заплатить кое-кому, чтобы мое особое положение сохранялось и впредь,— объяснила она, и Север понял: слова его подруги предназначены не столько Гане, сколько ему.
— А Вулоф с Вилвой? — спросил Север. Ему эта затея с остановкой в Шадизаре не понравилась в Логове, не нравилась и сейчас.— Что делать с ними? Их ведь не взять с собой в город, пусть это и Замора с ее вольными нравами.
— Оставим их в горах,— ответила Соня.— Это меньше чем полдня пути от города, и там им нечего опасаться: зуагиры наверняка уже двинулись к югу, на зимние пастбища. Что скажешь?
Теперь уже она вопросительно смотрела на своего спутника.
— На месте решим,— ответил он.— А сейчас — вперед! Заночуем к югу от Нумалии.
Он вновь ударил коня, и они помчались вперед. Только теперь скачка длилась несколько дольше.
В самом начале лета, когда, полная честолюбивых планов, Соня скакала на север, ей и в голову не пришло рассмотреть город хотя бы снаружи. Они старательно держались кромки леса, больше заботясь о том, чтобы их не заметили.
Теперь же она увидела Нумалию вблизи и впервые поняла, почему никто — ни гирканцы, ни Туран, ни Аквилония, ни варвары с севера — не сумели покорить эту державу, мощь которой составляли превращенные в крепости города и похожие на города крепости.
Пожалуй, Шадизар своей пышностью даже издали превосходил Нумалию, не говоря уж о Ханумаре, самом северном из немедийских городов, но даже его стены не могли сравниться с шадизарскими высотой и мощью. А нумалийские, оснащенные могучими бастионами, производили потрясающее впечатление.
Теперь, не опасаясь увязнуть в болотистых берегах Желтой реки, они скакали уже гораздо дальше от города и вскоре миновали его, вновь ворвавшись под сень леса, на сей раз лиственного. Их встретила плотная стена дубов, листву которых еще не отметило дыхание припозднившейся в этом году осени. Правда, встречались еще и ели, и сосны, но их было очень мало.
Соня вновь уверенно выбрала место ночевки, пообещав, что следующую ночь они проведут среди людей и в нормальных постелях. Этот переход Гана перенесла лучше предыдущего и даже смогла принять участие в разговоре. Ночь прошла спокойно, и с рассветом тронулись в путь. К вечеру и впрямь добрались до деревушки лесных жителей, которые сперва, из-за сопровождавших людей огромных волков, встретили их настороженно, но когда узнали Соню и поняли, что зверей опасаться не следует, успокоились.
Поутру Север щедро расплатился, и все трое, уверенные, что в этой деревушке их теперь всегда примут с радостью, продолжили путь. Очень скоро лес перешел в заросшие деревьями участки, похожие на небольшие рощи. Постепенно и сами рощи становились все мельче. Между ними заструились текущие с востока речушки, теперь уже все с пресной водой. Путники мчались вперед, радуясь тому, что местность казалась дикой, а еще более — тому, что она изобиловала дичью. Странники уже потеряли счет дням, которые сплелись для них в одну нескончаемую вереницу, наполненную непрерывной скачкой.
Теперь отряд скакал вдоль Карпашских гор, оставляя их слева от себя. Здесь, на юге Коринфии, рощи встречались все реже и реже, пока не исчезли вовсе. Это значило, что путники попали в центральную часть страны — плодородную равнину. Об этом говорили многочисленные стада диких коз, ланей, быков. Если все и прежде не испытывали недостатка в съестном, то теперь началось форменное обжорство, потому что Вулоф с Вилвой после вечерней охоты притаскивали еды больше, чем они могли съесть впятером.
— Скоро перевал,— сказала в один из дней Соня.— Завтра выберемся на Тракт.
Именно так и получилось на следующее утро, почти сразу после того, как они покинули место ночевки. Здесь отряд невольно остановился, чтобы осмотреться. Как оказалось, даже Север не бывал прежде в этом месте Тракта, и Соня подумала, что это несколько странно, ведь, по его же словам, он много путешествовал. Тем не менее она чувствовала себя на высоте, показывая это великолепие. Тракт тянулся на запад и, пересекая Коринфию, устремлялся к Бельверусу. Разглядывая с ювелирной точностью пригнанные друг к другу полированные плиты, Север восхищенно присвистнул.
— Чтоб мне сдохнуть! — изумилась Гана.— И это называется дорогой? — искренне ужаснулась она.
Прежде из дорог Гана видела только центральную улицу Ямы с загаженными обочинами. Мощенная булыжником площадь казалась ей верхом совершенства, поэтому легко понять, насколько ее поразило увиденное. Девушка без устали бродила по гранитным плитам, пытаясь найти хоть травинку, проросшую сквозь стык, и не могла ее отыскать.
— Чтоб мне сдохнуть,— в который уже раз повторила она, вскакивая в седло, и направилась следом за своими спасителями.
Весь этот день ушел на дорогу через Карпаши. Несмотря на то что Вестница проверила путь, а волки бежали впереди, Соня всерьез опасалась напороться на шайку Кривого Тугуна. Она не общалась с промышлявшими разбоем и убийствами грабителями и потому не рассчитывала на особое к себе отношение. Не помогла бы и выучка Севера. Соня знала, что разбойники расстреливают свои жертвы из луков, а потом просто добивают раненых. Но, как и на пути в Логово, они не встретили никого.