«Впрочем,— подумала она,— вряд ли это можно назвать удивительным. Кривой Тугун промышляет на Тракте, только когда всерьез рассчитывает на жирный куш. А это обычно караван из Бельверуса или Шадизара, и время его выхода, хоть и держится в тайне, известно всем».
К вечеру, когда солнце уже садилось за уходившие на юго-запад отроги Карпашских гор, они достигли наконец конца перевала и попали в Замору. Соня тут же направила маленький отряд на восток, и они скакали почти до захода солнца. Зато отсюда город стал виден как на ладони.
— Чтоб мне сдохнуть…— опять прошептала Гана, уставившись неподвижным взглядом на похожий на некий сказочный город Шадизар.
— Кр-рау! — подражая ее интонациям, изрек вороненок.
Стены города не производили такого неизгладимого впечатления, как наружные укрепления Нумалии, зато они оставляли открытыми для обозрения гигантские купола храмов, расписанных разноцветной глазурью, громады дворцов и шпили, гордо устремленные в высокое небо.
Соня с Севером переглянулись и начали расседлывать коней, а Гана так и осталась в седле. Она смотрела и не могла насмотреться. Губы ее что-то беззвучно шептали, и Соня не могла понять, то ли это молитва, то ли ругательства. Восторг ее подруги мог проявиться в самой неожиданной форме.
Спать легли сразу после ужина, и сон мгновенно сморил всех троих. На ночь по-прежнему ложились все вместе: хотя солнце продолжало палить днем, ночью приближавшаяся осень давала о себе знать даже здесь. Север не без иронии отметил одну мелочь: после первой же совместной ночевки Соня закрепила за собой место между ним и Ганой. Однако даже шутить по этому поводу он не пытался, слишком хорошо зная, что может сделать его вспыльчивая возлюбленная.
Ночь пролетела как один миг. В это утро рыжеволосая красавица проснулась еще до зари. Быть может, причиной тому послужила близость Шадизара — города, в котором она провела последний год и который стал ей почти родным. Она вспомнила собственные слова о том, что дом — место, где тебя любят, и задумалась.
Любят ли ее здесь? Она, безусловно, могла рассчитывать на признательность Саиба. Вполне вероятно, он и любил ее по-отцовски, но кому, кроме тавернщика, она позволяла хотя бы изредка заглянуть себе в душу? Пожалуй, никому. Более того, она старательно избегала сближения с кем бы то ни было, опасаясь ненужных привязанностей. Находясь в центре всеобщего внимания, она предпочитала оставаться одна. Такое положение не позволило ей обзавестись друзьями, зато врагов она имела немало. Возможно, даже с избытком.
И все-таки четверо мужчин и одна женщина стали для нее неожиданно близкими, и ко всем она прикипела душой, пока они пробирались в Логово. Но, как видно, Рок по-своему распорядился ее будущим. То же самое Логово, что свело ее с друзьями, погубило троих, а еще двоих безжалостно выбросило из ее жизни…
И все-таки она сейчас вспомнила Логово с теплотой, которой и сама от себя не ожидала. Что же происходит?
Дом — это место, где тебя любят…
Логово — место, где ее ненавидят…
Так почему же она вспоминает о нем с таким особым, похожим на грусть чувством? Не потому ли, что там нашла свою любовь? Она с нежностью посмотрела на Севера и досадливо закусила пухлую губу: проклятая девчонка уже прилепилась к руке ее любимого, и Соня готова убить ее за это! Красавица через силу заставила себя улыбнуться.
Недаром говорят, что от любви до ненависти один шаг. Теперь она ясно почувствовала это и поняла, что если любовь к Северу когда-нибудь и покинет ее сердце, то лишь когда ее вытеснит ненависть! Нет, только не это… Она отстоит свое чувство, чего бы это ей ни стоило!
Воительница посмотрела на тонувшие в утреннем тумане стены Шадизара, и ей пришло в голову, что, быть может, и Логово обрело для нее значимость, потому что подарило ей и друзей, и врагов, отняло жизни друзей, а кое-кого из врагов, наоборот, сделало друзьями. Конечно, Соня вряд ли могла назвать Разару другом, но чутье подсказывало ей, что она обрела если не любовь, то уважение Белой Волчицы. И она знала, что, выпади случай, Гайрам придет ей на помощь, не дрогнет и не отступит. И еще Север! Много это или мало? Всего три человека, но зато на них можно положиться.
И наконец, у нее появилось дело. Правда, ее мало заботили властолюбивые замыслы повелителей Похиолы, но она помнила, что теперь заодно с Вожаком. Он не открыл ей всего, но она верила, что такой человек не станет рисковать ни своей жизнью, ни жизнью близких ему людей ради недостойной цели. А враги… А когда она их боялась? Врагов можно презирать, можно ненавидеть; но бояться?
Солнце тем временем медленно поднималось над покрытыми ослепительно белым снегом далекими вершинами Кезанкийских гор. Прохладный утренний ветер, лаская, обдувал разгоряченное лицо девушки. Туман понемногу рассеивался, открывая ее взору бескрайнюю степь, пестревшую разнотравьем, которое теперь, в преддверии осени, окрасилось в более мягкие, пастельные тона. В лазурном небе не виднелось ни облачка. Соня посмотрела по сторонам. Вокруг никого, если не считать стреноженных коней, что паслись неподалеку. Однако не они интересовали рыжеволосую воительницу. Прикрыв от солнца глаза ладонью, девушка смотрела на юг, где вдалеке, рядом с башнями манившего ее — она не могла не признаться себе в этом — Шадизара, она заметила тонкую змеящуюся цепочку навьюченных животных.
— Похоже, караван? — услышала она голос Севера и досадливо закусила губу: опять она не слышала, как он подкрался.
— И как это тебе удается? — обернувшись, спросила она с улыбкой.
— Тебе ли спрашивать? — ответил он, и она тихонько рассмеялась.
Так и есть. Она гордилась умением подкрадываться неслышно, вот только с Вожаком это никак не получалось. Конечно, ее самолюбие страдало, но девушка почти смирилась с тем, что он превосходит ее во всем.
— Караван,— сказала она.— И нам лучше уйти отсюда поскорее.
— Но почему? — удивился Вожак.
— Караван могут поджидать в ущелье,— объяснила Соня то, что сама считала очевидным.— А это большой караван,— подумав, добавила она.— К полудню они добредут сюда, а значит, нам пора сматываться. То же самое случилось, когда я покидала Шадизар. Мы проехали через горы и не заметили засады, хотя точно знали, что караван поджидают.
— Так здесь тоже промышляют шайки? — обрадовалась Гана. Она уже проснулась и теперь стояла рядом со своими друзьями.
— Да,— кивнула Соня.— Только называются они наемниками или грабителями — по-разному. Все зависит от обстоятельств.
— Тогда нам лучше уйти немедленно,— испугалась девушка.— Не люблю я этих потасовок! Жаль только, поедем натощак.
— Ничего,— успокоила ее подруга.— Пообедаем в Шадизаре. Я до смерти соскучилась по приличной кухне и хорошему вину.
Быстро собравшись, они пустили коней вниз по склону горы и через несколько мгновений остановились у ее подножия, ожидая, когда Север даст последние указания волкам. Он что-то говорил Вулофу и поглядывал на Вилву. Оба согласно, совсем как люди, кивали. Выглядел этот разговор настолько необычно, что Гана на время даже отвлеклась от созерцания стен далекого еще Шадизара и переключила свое внимание на Вожака. Наконец Север удостоверился, что его поняли как надо, и кивнул своей подруге — можно трогаться.
— Вперед! — крикнула Соня, вновь почувствовав себя главной, и Гана вздрогнула, словно проснулась.
Прекрасная воительница мгновенно вырвалась вперед на добрую сотню локтей и помчалась по степи, подбадривая коня, а может, и себя, воинственными криками. Не желая отставать от подруги,
Гана хлестнула гнедого и бросилась в погоню. Север, словно нарочно пропустив их вперед, поскакал следом, гоня перед собой коней без седоков.
Свежая зелень трав, которую лишь едва колыхал слабый ветерок, походила на водную гладь, и благородные животные утопали в ней едва ли не по грудь. Только теперь Гана поняла своих новых друзей, которые наслаждались, целиком отдаваясь бешеной скачке! Синее небо раскинулось над головой, а впереди неподвижно застыли покрытые снегом вершины Кезанкийских гор. Ей и вправду казалось сейчас, что ничего нет в мире прекрасней, хотелось мчаться за горизонт, бесконечно долго, пока копыта коней не простучат дробно по краю мира! Соня чуть придержала гнедого, чтобы подруга смогла догнать ее, и дальше они поскакали рядом.