Его дружки бросились было на обидчика, но тот взмахнул окровавленным клинком, и они благоразумно остановились.
— Гнаться за мной не советую — убью! — пообещал незнакомец таким тоном, что все поняли: он так и сделает.
Сам же воин, ударив коня, умчался прочь.
Соня не торопясь развернула скакуна, давая Северу время скрыться.
— Что же вы стоите, братья? — закричал Хаман.— Эти люди изувечили Балаша! Смерть им!
Он, Кобад и еще двое стоявших с ними в центре площади вскочили на коней, в то время как остальная толпа, до тех пор безучастно следившая за приготовлениями к казни, теперь столь же равнодушно наблюдала за начинавшейся погоней. Единственный раз, когда Север отрубил руку Балашу, молчание толпы нарушила какая-то женщина. Правда, за свою несдержанность она тут же получила от мужа оплеуху и покорно умолкла.
Рыжеволосая воительница насторожилась. Она поняла, что, несмотря на всю нелепость происходящего, эти четверо настроены весьма решительно. Не то чтобы она испугалась, но и не принимать во внимание четырех рослых мужчин тоже не могла.
В руках у всех четверых появились луки, а это значило, что бегством можно пытаться спастись, только если не боишься получить стрелу в спину. Незаметным движением она достала пару метательных ножей, все еще надеясь, что удастся уйти без боя.
— Остановитесь! — Она предостерегающе протянула к ним руку со спрятанным в ладони клинком.— Иначе, во славу Огненного Цветка, мне придется отобрать ваши жизни!
— Братья! — взревел изувеченный Балаш.— Она говорит, а значит, она не Гули! Ее плоть уязвима, а в жилах течет кровь! Так проверьте же, так ли она красна, как ее бесстыже распущенные волосы!
Соня искренне надеялась, что разум возьмет верх над жаждой крови, но случилось обратное. Псы совершенно остервенели и, заливаясь яростным лаем, подходили все ближе. Двое подручных Кобада и Хамана, ударив коней пятками, ринулись было к девушке, которая как-то странно взмахнула руками. Раздался свист, и два бездыханных тела, вылетев из седел, повалились в песок. Балаш замер с выпученными от изумления глазами и на время даже позабыл о своей руке, зато его соратники смело вырвались вперед. Хаман устремился к девушке, а Кобад выхватил стрелу из колчана, явно намереваясь поддержать товарища.
Именно этот миг Вилва сочла достаточно серьезным, чтобы вмешаться в происходящее. Соня даже не знала, что та находится за ближайшим домом и внимательно следит за всеми. Одним прыжком огромная волчица выскочила на площадь и, остановившись рядом с Соней, угрожающе оскалилась, показывая клыки чуть не в локоть длиной. Ее оглушительный рык заставил рыбаков испуганно отпрянуть к домам. Конь Хамана взвился на дыбы, сбросил седока и умчался прочь. Скуля и трусливо поджимая хвосты, собаки попрятались кто куда.
— Оборотень! Оборотень! — закричали люди, пятясь все дальше.
Но Кобад, как ни странно, не струсил даже теперь. Вместо того чтобы спасаться бегством, он натянул тетиву и тщательно прицелился в волчицу.
И тут еще более грозный Вулоф вступил в бой. В два прыжка, с совершенно непостижимой для такого крупного зверя скоростью, он пересек площадь, перемахнув по пути через присевшего от страха Балаша. Ломая ребра стрелка, передние лапы волка ударили всадника в грудь. Тренькнула тетива, и стрела ушла в голубое небо. Могучий хищник толкнул коня, ноги того подкосились, и вместе со всадником он повалился на поленницу, которой так и не довелось стать погребальным костром. Судорожно перебирая ногами, конь вскочил и с безумным ржанием унесся прочь, утаскивая за собой застрявшее в стремени бездыханное тело Кобада.
Остолбеневшие от изумления жители деревни проводили его взглядами, а когда конь, волочивший по земле тело хозяина, скрылся за домами, посмотрели на площадь, но ни огнегривой воительницы, ни ее чудовищных зверей уже не увидели.
Все, что случилось на их глазах, было настолько невероятно, что, скорее всего, селяне должны были решить, что им это почудилось. Всем сразу. Но… Подручные Кобада и Хамана валялись в пыли, и у одного торчало из горла странное, без рукояти, лезвие, а у второго — такое же из правого глаза. Обезумевший от боли и страха Балаш сидел на земле и не отрываясь смотрел на свою отсеченную руку. Хаман замер, глядя вслед кляче Кобада.
Когда Соня с волками присоединилась к своим, то увидела, что спасенный уже сидит на свободном коне и оторопело смотрит на нее примерно такими же глазами, какими Балаш смотрел на свою руку. Север встретил ее настороженным взглядом. Она, пожав плечом, улыбнулась:
— Со мной все в порядке.
И он тут же успокоился. Гана сидела на своем гнедом и тихо шептала что-то походившее на молитву, хотя Соня сильно сомневалась, что ее подруга знает хотя бы одну.
— Вперед! — скомандовал Север.
— Им сейчас не до нас,— спокойно заметила Соня.
— Верю,— отозвался Вожак,— но в любом случае нам лучше уйти подальше. Не забывай, еще предстоит выбрать место для ночлега. Эй, почтеннейший! — крикнул Север, обращаясь к митрианцу.— Ты как себя чувствуешь в седле?
Соня с интересом посмотрела на человека в черном. Тот по-прежнему не мог вымолвить ни слова, но когда спаситель обратился к нему, кивнул, давая понять, что все будет в порядке. Девушка хмыкнула, но тут же подумала, что дело ведь могло кончиться и хуже. Она мельком глянула на возлюбленного и, встретившись с ним глазами, поняла, что он думает примерно так же. Север едва заметно улыбнулся, ударил коня и умчался вперед.
Вьючные лошади бросились следом, волки побежали за ними. Вестница вдвоем с вороненком взмыли в небо — высматривать погоню. Последними тронулись в путь трое оставшихся всадников. У Сони никак не выходила из головы улыбка Севера, значения которой она никак не могла понять и от этого злилась.
— Мы живы, живы…— шептала Гана, разворачивая коня.
— Конечно, живы! — рассмеялась воительница и, ударив коня по крупу, поскакала вперед.
Она поняла, отчего улыбался Север, но не только не успокоилась, но, наоборот, разозлилась еще сильнее. Он просто показал ей, к чему могут привести решения, вызванные не велениями долга, а капризами. Иными словами, освобождение этого митрианца — всего лишь месть за освобождение Ганы.
Соня глубоко задумалась: так ли это? Гана — всего лишь простая девушка, никогда не покидавшая Яму. Она даже не представляла, что может быть иная жизнь, другие обычаи, другие отношения между людьми. И чтобы понять, что девушка не лжет, Соне оказалось достаточно посмотреть на ее изумленное лицо, когда она подарила ей одно из своих платьев. Совсем иначе обстояло дело с зингарцем, который явно происходил из знатного рода.
Соня посмотрела на сутулую спину их нового спутника, скакавшего чуть впереди и слева от нее. Как она ненавидела всех этих зингарцев-аквилонцев! Всех этих рассуждающих о судьбах мира, щеголеватых подонков, купающихся в роскоши, и тысячной доли которой они не заслужили делами! Провались они все пропадом!
Наверное, злость ее оказалась настолько сильна, что испепеляющий взгляд вонзился в спину спасенного, и тот неуютно заерзал в седле. Соня усмехнулась. Э, нет! Тут все совершенно иначе.
Своими ногами митрианец отправился на поиски смерти, своими словами добился ее — никто его не заставлял. Так что нет, Север, и случай не тот, да и человек другой. Она удовлетворенно улыбнулась и тут же покачала головой: раз она это понимает, то и Вожак не мог не подумать о том, что она непременно догадается. Да ведь и привела-то его сюда именно она. Захотелось, видишь ли, посмотреть, чем там занимаются почитатели Огненного Бога. Посмотрела… Так сказать, ощутила близость родственных душ… Сколько их там отлетело к Эрлику? Она пошевелила губами: похоже, трое. Взгляд ее вновь уперся в черную спину. Стоила ли одна его жизнь трех отданных ради ее спасения?