Несчастный доктор выглядел до неприличия счастливым и довольным. Стоял у двери в коридор. Протирал руки спиртовой салфеткой. Улыбался благожелательно.
И врал.
— А вот ответь мне, всему виной что? — Доктор назидательно поднял толстый палец и помахал им в воздухе. — Нездоровый образ жизни! Вот то-то и оно. Вот вы, балбесы юные, все ночи напролет в свои игрушки рубитесь, будто дня не хватает, куда вот это годится? Хорошо, что у меня джинчик под рукой оказался, а я ведь вот еще и брать его не хотел, думал — да вот на кой оно нам? А вот гляди-ка как пригодилось! Щечки розовенькие, любо-дорого посмотреть. Вон какой живчик сразу, а в шлюзе валялся ведь совсем-совсем дохленький, что вот твоя сгущенка по цвету. А потому что нельзя на ней на одной сидеть, вредно это вот для здоровья. Вот и досиделся! Недостаток белка, недостаток кальция — вот тебе и ктонические судороги в полный рост, еще спасибо скажи, что до эпи-припадка дело не дошло…
Доктор нес чушь. И отлично знал это. Не мог не знать. Даже если был самым паршивым врачом, а это не так. Не бывает ктонических судорог, это даже киборгу известно. Судороги бывают тонические и клонические, ну на крайняк еще могут быть тонико-клонические. Но не ктонические, нет такого термина. Да и сгущенка — идеально сбалансированное питание, немногим хуже кормосмеси. И кальция, и белка в ней достаточно, а если чего и не хватает — так это некоторых витаминов. Доктор врал.
Получается, доктор — знает. Доктор опасен. Доктор должен быть убит… Дэн сглотнул.
Может быть, все-таки нет? Может быть, доктор просто не очень умен? И так ничего и не понял? А «грог» действительно просто под рукой оказался… Ну мало ли для чего в аптечке мирного гражданского грузовичка может заваляться ампула коктейля берсерка? В конце концов, капитаном тут бывший космодесантник,а они не бывают бывшими. Может быть, просто по привычке…
Все равно. Не важно. Даже если доктор не знает, даже если не догадался ни о чем — завтра он расскажет капитану, вот с этой самой благожелательной улыбочкой и расскажет. О том, как благотворно подействовала на обморочного навигатора инъекция «грога». И капитан, конечно же, все поймет. Сразу. Капитан воевал. Он знает, как именно действует «грог» на людей. И как — не на людей…
Уходить. Сейчас. Предварительно устранив единственного свидетеля. Поправка - не устранив: нейтрализовав.
Первым делом — перебить трахею. Тогда не будет ненужных приказов и тревогу доктор поднять не сможет. А потом — уходить. Люди с перебитым горлом умирают не всегда, у них есть регенерационный блок, прямо здесь. В медотсеке. Удачно. И криокамера, если совсем уж. Хорошо бы уйти просто так, вообще никого не сломав. Но доктор стоит в дверях, и обойти его не получится. Перекрывает. Словно специально. Специально?
— Дэн, ты спать здесь останешься или все же к себе пойдешь? Поздно уже, а завтра тебе вставать рано…
Доктор зевнул, прикрывая рот пухлой ладонью. В пальцах блеснула ампула, знакомая такая, с крупными ядовито-оранжевыми буквами предупреждения. Не перепутаешь. Пустая. Еще одна лежала рядом, на раковине. Тоже пустая. Еще одна? Пустая?!
«Грог» разрабатывался в качестве энергетика для киборгов. Бойцы-люди используют его лишь в тех случаях, когда нет другого выхода. Он убивает трех из десяти первой же инъекцией. При повторной — смертелен в ста случаях из ста. Для человека. Доктор не может этого не знать — даже если он очень скверный доктор.
Взгляд Дэна метнулся от одной пустой ампулы к другой. К двери. Снова к ампулам. И наконец замер на лице доктора. Доктор тоже смотрел на Дэна. В упор, насмешливо топорща светлые бровки. Страх — 11,4%, неожиданный хлопок двери за спиной и то, как правило, дает больший выплеск. Агрессия ноль целых ноль десятых процента, максуайтерность не отслеживается вообще. Так не бывает. Детекторы сбоят?
Доктор смотрел с тем самым выражением, которое сразу хотелось убрать в архив и запрятать подальше, чтобы не тянуло просматривать снова и снова. И улыбался — как всегда, благодушно и доброжелательно. Ну, может быть, сейчас к этой улыбке добавилось чуть больше ехидства, чем сочувствия.
— Ты ведь завтра дежурный по кухне. Забыл, да? Эх, молодость, молодость, все бы вам бегать… Спокойной ночи, Дэн
Первая пустая ампула звякнула о дно портативного утилизатора. Через секунду — вторая. Задвинутая крышка. Короткое гудение. Вот и все. Словно и не было никаких ампул. Доктор еще раз зевнул — сладко и протяжно, так, что Дэн и сам с трудом удержался от отзеркаливания. Повернулся спиной. И — вышел. Прошелестела дверь напротив. Все стихло.
Дэн осторожно сполз со смотрового стола. Вышел в пустой коридор. Действительно пустой. И в пультогостиной тоже никого не было. И дорогу к шлюзу никто не перекрывал. Дэн зевнул — нервно, с хрустом. Еще раз посмотрел на плотно сомкнутые створки шлюза.
И пошел к себе в каюту — спать. До утра действительно оставалось слишком мало времени.
***
========== Ночной переполох ==========
Первым от визга тревожной сирены вскинулся почему-то даже не процессор, а рыжий. Возможно, в этом тоже был виноват полицейский станнер — рыжий привык выживать на грани и частично даже за гранью. Для него были привычны и низкий уровень энергоресурса, и тормозящая из-за этого регенерация, и постоянные негативные сигналы от внешних и внутренних рецепторов (боль, люди называют это болью), для него все это было нормой. Больно — значит, ты пока еще жив. И если хочешь оставаться в таковом состоянии и дальше — надо успевать просыпаться первым. Всегда. А боль — хорошо. Она позволяет проснуться.
Сегодня у рыжего болело все. И это было хорошо — значит, жив точно. И проснуться успел. Это тоже хорошо. Только вот процессор заглючил. Это плохо. Но рыжий успел проснуться. Сам. Это хорошо.
Похоже, пойманный вчера двойной разряд не пошел на пользу не только человеческой составляющей кибермодифицированного организма. Электронике тоже досталось. Хотя вообще-то контур, отслеживающий внешний форс-мажор, именно потому и считался универсальной следилкой, что ни при каких обстоятельствах не переходил в спящий режим и не вырубался. Не должен переходить и вырубаться. И отказывать там нечему: примитивнейшая система с двоичным кодом и стандартной базой сигналов, оповещающих о том или ином виде опасности. Простая, как байт. Нечему там ломаться и глючить. Однако заглючило. Рыжий не вдавался в рассуждения — что могло быть, а что точно нет и почему. Он принимал любой свершившийся факт как данность. А фактом было то, что программа молчала.
Программа молчала, никак не отреагировав на пронзительный визг сирены, ввинчивающийся в уши и специально разработанный с таким расчетом, чтобы от нее вскакивали в полной боевой готовности не то что живые организмы, неважно, кибермодифицированные или нет, но и полутрупы в криокамерах. Но программа молчала, когда рыжий ужом вывернулся из одеяла и метнулся к двери. Рыжий не доверял программе. Он никому и ничему не доверял. Потому и был жив до сих пор. И рыжий отлично знал, что может означать вой сирены там, где знают о сорванном киборге. Знают не просто абстрактно, как о факте возможного существования, а конкретно — кто он и где прячется. И не важно, что знает только один человек — это ровно на одного человека больше, чем нужно для безопасности. Потому что известное одному человеку…
Дэн проснулся секундой позже — и как раз успел перехватить перешедшее в боевой режим тело, скрутить его имплантатами и швырнуть обратно на койку одним коротким «нет!». Ужас. Отчаянье. Обреченность. Желание жить — острое, пронзительное. Выворачивающее наизнанку. Любой ценой. Жить. Сожаление об упущенной возможности. Надо было уходить раньше. Пока путь был свободен. Надо было тогда. Сразу. Или еще раньше. Давно. Пока был шанс. А сейчас шансов нет: в пультогостиной люди, как минимум двое, и один из них капитан, который наверняка уже все знает. Потому что субординация и долг. Потому что доктор, конечно же, все ему рассказал. Потому что они люди. Они заодно. Так всегда происходит, люди могут ругаться и даже убивать друг друга, но стоит рядом появиться киборгу, особенно сорванному, — и все. Люди сразу вспоминают о том, что они люди. И что враг у них общий. А у капитана бластер, контур заряженной батареи хорошо различим сквозь тонкую переборку. Полный заряд, вон как светится. И рука не дрогнет — космодесантники не бывают бывшими. Шансов нет. Ни малейших…