И все равно. Сочувствовал и боялся.
Искренне. На девяносто с лишним процентов. Потому и выскочил в коридор в наспех надетом халате, застегнутом не на те пуговицы. Потому и налетел впопыхах — опоздать боялся. Уверен был, что в старого друга капитан не выстрелит, и хотел… что? Прикрыть собой? Боевого киборга? Глупость какая… глупость. Конечно же, глупость. Но если признать эту совершенно нелогичную и нерациональную глупость свершившимся фактом, сразу становится понятно, почему он моментально перестал бояться — в тот же миг, как только понял, что тревога вовсе не из-за Дэна и все в порядке. И вот это уже точно не глупость. Потому что ее подтверждает даже система.
Система не глючила и в этот раз. Как и в случае с мнимой сиреной.
Система просто исключила доктора из категории потенциально опасных объектов. Да и как она могла поступить иначе — если у объекта нулевой коэффициент максуайтерности? Нулевой! Или ниже нуля. Даже у мебели — и то таких не бывает. Система не глючила. Просто сделала комплексный анализ. Провела экстраполяцию, внесла все необходимые поправки по умолчанию и отреагировала адекватно. Система не умела сомневаться в правильности собственных выводов. Она, конечно, была самообучающейся и учитывала накопленный опыт, но присваивала ему куда меньший коэффициент значимости, чем конкретным фактам. И потому, столкнувшись с человеком, чья максуайтерность отрицательна, система ни на секунду не усомнилась в его существовании.
В отличие от Дэна.
И от этого хотелось снова накрыться с головой одеялом. Не потому, что холодно, а чтобы никто не увидел, не понял, не догадался… Глупое желание. Нерациональное. Нелогичное. Никто ведь и так ничего не поймет, не догадается и не увидит.
И все равно хотелось.
***
Комментарий к Ночной переполох
иллюстрация от Натальи Зыковой
https://vk.com/photo1575670_456239603
========== Утро (и совсем немножечко о слонах) ==========
«Почему ты не спишь, зайка? У тебя остался всего лишь час и двадцать одна минута до начала дежурства».
«А если бы капитан… выстрелил?»
«Ну и было бы у нас на одну Наталию меньше, подумаешь! Было бы из-за кого переживать! Зато капитан бы успокоился маленько. Решив, что таки пристрелил зловредного киборга. Глядишь, и от тебя отвязался бы… Вот только не надо так бледнеть и строить бровки трагическим домиком! Шучу я! Шучу, ясно? Уж и пошутить нельзя бедной девушке, совсем киборги от рук отбились. Да и не выстрелил он бы, ясно? Не выстрелил, клянусь материнской платой! Ну и что, что у меня ее нет! Думаешь, нельзя клясться тем, чего не имеешь? Странные у тебя какие-то понятия, малыш. Средневековые какие-то… Ладно. Зуб даю, понял? Что смотришь? Думаешь, мой зуб — это фигня какая? Да у меня в каждом по три терабайта, понял?! Не то что у тебя, кость сплошная, безмозглая. И если уж Маша дает собственный зуб, что капитан бы не выстрелил, — Маше можно верить, Маша знает, что говорит. Что я, мало капитанов, что ли, видала? Да не сосчитать! Знаю я их, капитанов этих, вот прямо как облупленных, и я сейчас не про те яйца, если ты понимаешь, о чем я. Все они только орать на бедных девушек и могут, бластерами перед носом махать да до слез доводить. А пристрелить — так каждый раз кишка тонка!»
«А если бы…»
«Ну что ты заладил, словно царапнутый диск! «Если бы» — не считается! Если бы у бабушки был подходящий инструмент, она была бы не бабушка, а… хм… ну, возможно, электромонтер с подходящим инструментом, почему бы и нет. И не надо отрабатывать на мне взгляд одноногого котенка из мультика, слышишь? На меня такое не действует. Тем более виртуально. Маша хочет смеяться хорошей шутке — и Маша таки будет ей смеяться. Как бы некоторые ни пытались превратить фарс в трагедию!»
«…///…»
«Эй! Прекращай, а?! Ну вот… уже и совсем невесело… Бластер у него на предохранителе стоял, ясно?! Хрен бы он выстрелил. С таким-то оружием. Даже если бы и захотел, теперь-то тебе понятно, чего я ржала? А пока разбирался бы с оружием да с предохранителя снимал — разобрался бы уже и со всем остальным, наверное. Ну или я бы че под руку вякнула… Ну вот. Пришлось разжевать соль анекдота, самое неблагодарное занятие — и самой противно, и другим не смешно. Ты хоть понимаешь, малыш, какую великолепную шутку ты вконец испортил своей настырной трагичностью?! Зараза ты мелкая!»
«Я… не мелкий. Метр восемьдесят один. Уже говорил. Ты… забыла?»
«Ну, значит — крупная зараза! Я бы даже сказала — исключительно крупная!»
***
— Дэн, зайди ко мне, вот сразу после завтрака и зайди, ладно?
Вот оно.
Дэн кивнул. Не отрывая взгляда от тарелки и продолжая механически что-то жевать. Вкуса он не чувствовал. Он вообще сегодня не чувствовал вкуса. Это нормально, смена приоритетов. Процессор изменил коэффициенты значимости. А может быть, и не процессор…
Пережить самый обычный завтрак оказалось неожиданно трудным делом.
Впрочем, трудности начались задолго до начала самого завтрака. Два стандартных пайка и кружка горячего сиропа (145 грамм сахара на 340 миллилитров кипятка, в сахарнице осталось чуть больше половины, опасность обнаружения выше пределов допустимого… поправка: на этом корабле и с этими людьми — в пределах допустимого) улучшили самочувствие и прояснили мысли. Только вот понятнее эти мысли так и не стали.
Еще в кладовой, выбирая пайки на завтрак, Дэн завис на несколько долгих секунд, пытаясь вспомнить, проявлял ли доктор какие-либо вкусовые предпочтения. И не смог. Об идиосинкразии или любого другого вида отторжениях информация тоже отсутствовала. Насколько помнил Дэн (и система подтверждала), доктор с одинаковым удовольствием поглощал и «каш. рис. с гов.», и «бар. туш. с овощ.», и «крол. в собств. сок. с гарн.». А еще восторженно отзывался о том омлете, что три дня назад сделал Тед, но его Дэн повторить не рискнул. Омлет ему не понравился (слишком много воздуха вбито, в итоге слишком большой объем в ущерб пищевой ценности), и он не стал уточнять у напарника алгоритм взбивания (с какой интенсивностью, скоростью, мощностью нажима и как долго), о чем сейчас жалел. Оставалось положиться на пайки и рандомный выбор.
Обязанности дежурного не такие уж и сложные: вынуть тарелки, чашки и ложки из посудомоечной машины, сготовить что-нибудь легкое или (как в случае Дэна) принести что-нибудь саморазогревающееся. Поставить на стол хлеб, конфеты и сахарницу. Налить воды в чайник, зарядить кофеварку. Вымыть пол в пультогостиной и коридоре. Больше всего Дэн не любил мыть полы, и именно поэтому вымыл их первым делом, еще до визита в кладовую. Логично. К моменту общего подъема как раз успеют высохнуть. И никто не заметит. Хорошая работа — та, которая не видна.
Все как обычно.
И именно это-то и оказалось самым трудным: ну как оно могло оставаться таким же, как всегда, когда теперь все изменилось? Одно дело — сидеть за столом с людьми, которые считают и тебя человеком, верят твоему притворству, принимают имитацию за настоящее. И совсем другое — когда один из них точно знает, кто ты такой. Вернее, что ты такое.
Дэн не помнил, что он отвечал, когда его спрашивали. Но, кажется, отвечал нормально, нигде не ошибся, улыбался и хмурился в нужных местах. Во всяком случае, никто на него не косился, не смотрел странно, не щурился подозрительно. Разве что Владимир. Но тот на всех так смотрел.
Самым паршивым было, что детектор не находил ни малейшей фальши. Доктор вел себя как обычно. Сетовал на вездесущий Мосин аромат, из-за которого кусок в горло не лезет (при этом уминая уже третий бутерброд), в лицах расписывал ночное приключение, высмеивал и смущал капитана, пока тот, вконец разозленный, не выскочил из-за стола и не убежал допивать чай наружу, подтрунивал над Натальей (та тоже довольно быстро последовала примеру капитана). Если поведение доктора чем-то и отличалось от вчерашнего или позавчерашнего — то Дэн этих отличий не видел. Хуже того — детектор их не видел тоже. А они должны были быть, эти отличия. Должны были быть обязательно.
Доктор ушел в медотсек, еще раз напомнив Дэну о необходимости заглянуть туда же. И как можно скорее. Пятнадцать минут и сорок две секунды назад. Восемь минут назад покинули борт транспортника биологи. Шесть минут назад пилот устроился в своем кресле, нацепил наушники и с головой погрузился в имитацию космобоя. Дэн собрал тарелки и чашки. Засунул их в посудомойку. Вытер стол. И пошел в медотсек, потому что дальше тянуть время было глупо.