Крок превзошел самого себя: сандвич просто таял во рту. Маленькая зеленоглазая ведьма! Она посидела спокойно всего минуту.
— Сколько вам лет, Сидни?
Ему следовало знать, что хорошее не может продолжаться слишком долго.
— Сто шесть.
— Нет, правда, — протянула она.
Он взглянул на нее. Достаточно взрослая, чтобы понимать, что после случившегося в тот день у него в спальне они не могли повернуть время назад. Нельзя просто так сидеть здесь, на лужайке, и представлять себе, что ничего не было.
— Да уж постарше вас, — сказал Сидни, положив сандвич обратно.
4
— Вам двадцать девять.
— Как вы узнали? — спросил Сидни, едва сдерживая удивление.
— Я разработала специальную систему для отгадывания возраста, — беспечно заявила Джесси. — Умножаю количество седых волос на десять, затем делю на два и прибавляю девять.
— Сколько же седых волос вы насчитали у меня? — спросил он. Невольная улыбка тронула твердые уголки его рта.
— Четыре, — поддразнила она его.
— Я уверен, что к концу лета их будет значительно больше. — Сидни мрачно разглядывал ее. — Вы, должно быть, знавали многих мужчин, если вывели такую эффектную методику угадывания возраста.
— Уже давным-давно немодно считать женщину, которая дружит с мужчинами, распущенной, легкомысленной или преступницей. — Джесси вздохнула, услышав надрыв в своем голосе. Почему он так сердится на нее?
— Да неужели? — удивился Сидни. Его глаза сузились в щелки. — Сколько же мужчин дарят вам свою дружбу?
— Ну, для начала, директор нашей школы…
— Вашей школы? — он открыл рот в изумлении. — Вот это да! Сколько же вам лет?
— Ради бога, — простонала Джесси. — Я работаю с детьми, а не учусь. Мне уже двадцать семь.
Он в изумлении уставился на нее:
— Вам не дашь больше двадцати одного.
— Я знаю. Рыжеволосые женщины всегда выглядят моложе своих лет.
— Учительница двадцати семи лет? — недоверчиво переспросил он.
— Вас так удивило, что я достойный член общества? — спросила Джесси с притворным возмущением.
— Да.
— Ну и дурак, — обиделась Джесси, ослепляя его бездонным светом своих потемневших глаз. Неужели до него только что дошло, что она вполне зрелая женщина? Не надоедливая, раздражающая муха, а взрослая сексуальная женщина?
Минуту Сидни пристально смотрел на нее, а затем неожиданно нахмурился.
— А все-таки, как вы узнали, что мне двадцать девять лет?
Под его проницательным взглядом Джесси почувствовала себя неуютно.
— Чарльз сказал, что я могу пользоваться всем, что мне необходимо, — сказала она, защищаясь.
— И вам было необходимо покопаться в картотеке?
— Я всего лишь решила посмотреть, есть ли у Джека какие-нибудь рекомендации, и совершенно неожиданно наткнулась на ваше имя. Я только мельком взглянула.
Его возраст. Его семейное положение. Его ежегодная зарплата. История его семья, которая в основном была связана с ранчо. Мельком взглянула! Ну как после этого можно жить на свете?
— И что же вы выяснили о Джеке? — мрачно спросил Сидни.
Джесси подозревала, что он не простил ей любопытства, но с энтузиазмом поддержала перемену темы.
— Он совсем не подходит для своей работы.
— И все-то вам надо знать, — резко заявил он.
— Не понимаю, о чем вы.
— В моем мире, — отрывисто произнес он, — когда мы хотим узнать о человеке побольше, то обычно «вызываем его на откровенный разговор, хотя вам и молодому лорду это может показаться слишком простым.
Джесси поняла, что он укоряет ее, но при чем тут Чарльз?
— Мне не следовало смотреть ваше личное дело, — сказала она с раскаянием. — Извините.
— Зачем вы извиняетесь, леди, вы ведь все равно не измените своего поведения. Так что не тратьте времени на извинения, ведь завтра вы, возможно, позвоните моей матери, чтобы разузнать обо мне еще что-нибудь.
— Вы думаете, что невероятно интересны? — язвительно спросила его Джесси. Однако ей было немного стыдно вспоминать, что она не без интереса посмотрела имя его матери и написанный в конце списка номер ее телефона, по которому можно было связаться с ней в случае крайней необходимости.
— Отлично. Рад слышать, что вы так не думаете. Возможно, теперь, в течение этого ужасного лета, я смогу смотреть в будущее, зная, что хоть что-то обо мне вам неизвестно.
— Лето не будет ужасным, послушайте, вы, несчастный старый козел, а немного любопытства — это признак деятельного ума.