***
Страницы дневника были абсолютно чистыми, даже единого пятнышка, и то на них не осталось. Я специально всё пересмотрел, и удовлетворившись увиденным, хмыкнул. Прям мечта перфекциониста - всё чистенько и аккуратненько, всё на своих местах. Даже страниц вырванных нет. Листы в дневнике были желтоватыми, с полупрозрачными коричневатыми рамками на краях и нумерацией в правом углу на конце каждого листа, тоже выцветшей, как и всё остальное. - «Здравствуй, дорогой дневник, я Джиневра Риддл, и мне не с кем поговорить», - написанное мной впиталось в страницу, а после начало выцветать, пока полностью не пропало. Мгновение, и я увидел ответ: - «Здравствуй, Джиневра. Я Том Риддл, и мы с тобой видимо однофамильцы», - выкрутился, гад. Я хмыкнул, раздумывая о том, насколько Риддл в дневнике сейчас шокирован. - «Ого! Так это получается... Ну, мне отец оставил этот дневник, сказал, что он мне ничего плохого не сделает... Сказал, что я всегда смогу с ним поговорить тут... Даже если его около меня не будет», - интересно, чем я думал, когда захотел облапошить дневник Тома Риддла, и вообще, самого Риддла? - «А как зовут твоего отца?» - осторожный вопрос пришёл ко мне с замедлением, и я, специально наставив пятнышек от туши, будто сильно волнуюсь, ответил: - «Также как и тебя - Том Марволо Риддл», - я с сомнением посмотрел на свой уже пропавший ответ, нахмурившись. Я не собирался изначально писать дневнику под своим настоящим именем и фамилией, я вообще думал назваться сначала какой-нибудь Немезидой Сен-Жермен, и плести дневнику о чужом непонимании меня любимого. Но после я почему-то вдруг решил, что дневник может чуять ложь. По идее он чувствовал эмоции того, кто ему пишет, а поэтому враньё мог различить на раз два. Но вот почему я решил быть Риддлом? Наверное, это было спонтанное решение, потому что, когда я всё хорошенько обдумал, то хотел назвать себя в мужском роде. Изменить имя, немного исказить фамилию... И всё было бы хорошо. Но нет, я назвался Риддлом! Правда, вместе с этим, вполне может случиться, что дневник мне ничего плохого не сделает, ведь я вроде как его родственницей назвался. Дочерью, если точнее. Но если учитывать то, что его эмоции атрофировались ещё в глубоком детстве, то... То я чёртов камикадзе. - «Ты можешь мне описать, как выглядел твой отец?» - ответ пришёл аж через полчаса, когда я уже начал задумываться о том, что мне вроде как нужно спать. Завтра конечно выходной, но чем раньше я лягу, тем дольше смогу поваляться в постели. К счастью, мы с Кальвией те ещё лежебоки, и подруга меня в этом всячески поддерживает, увещевая меня о том, что здоровый сон нужен просто всем. Конечно, я полностью соглашался с её словами. - «Мой папочка самый красивый! У меня такие же карие глаза как у него, да и черты лица тоже похожие. Они тонкие, и кожа у него бледная была всегда. Жаль, мне не достались его чёрные волосы, но он говорил мне, что мои волосы не менее прекрасные чем его. Я ведь в маму пошла... » - дьявол, что я пишу?! Хотя внешность Риддла я вроде описал правильно, этот чувак до его полного помешательства был довольно красивым. По крайней мере, насколько я помнил из канона. Главное только, чтобы я с цветом глаз не прогадал. - «Что же... Твой отец тебе не соврал, только с тобой будет говорить не он, а я. Расскажи мне немного о себе», - поверил или не поверил? Не ясно. Но я правильно сделал, что начал говорить с ним преувеличенно по-детски. - «Мне одиннадцать лет, и я учусь в Хогвартсе на факультете Гриффиндор. Правда, шляпа сначала хотела отправить меня совсем не туда. Но в итоге решила что лучше будет Гриффиндор, она сказала, чтобы я правильно воспользовалась шансом», - начал выкладывать я как на духу. - «Но, наверное, шляпа где-то ошиблась, ведь на факультете меня совсем не принимают. Мальчики задирают меня, а девочки дразнят и говорят гадости! Только с одной я дружу, такой же чистокровной как и я, она меня более или менее понимает», - вовремя остановившись, я посмотрел на чистые страницы дневника, которому я чуть было не проболтался о Кальвии. Непорядок. - «Я хорошо понимаю твою печаль, в начале обучения в Хогвартсе мне тоже было тяжело, но я набрался сил, и стал сильнее. Но тут, в дневнике, мне совсем одиноко. Я не вижу ничего, кроме своих воспоминаний, я живу в них, и я нуждаюсь в общении. Ты первая за очень долгое время нарушила моё одиночество». - конечно первый, кто же ещё в своём уме будет писать в тёмном артефакте? Тем, кто мне этот дневник подкинул, даже знать не нужно было о том что это крестраж, им хватило знания того, что эта вещь принадлежала Волдеморту. А у Волдеморта не может быть по определению чего-то безопасного, только тёмномагическое. - «Тогда давай мы будем друзьями»? - от маленькой одиннадцатилетний такой вопрос для Тома, думаю, не оказался неожиданным. Ему же нужна жертва? Нужна. И для того чтобы получить её, он пойдёт на любые ухищрения. Только вот я уже сам не понимаю, почему и дальше продолжаю писать в дневник. И зачем вообще предложил ему это? Я огляделся по сторонам, но в гостиной было всё также пустынно. Все спали, только я один бодрствовал. Вроде ничего за это время не изменилось, разве что огонь в камине перестал гореть так яростно, как раньше. Сейчас он только тлел. - «Давай, но как мы с тобой будем общаться»? - «Я буду тебе писать всё своё свободное время», - уточнять сколько его у меня я не буду. Шиш тебе, Том. - «Знаешь, Джиневра, у меня есть намного лучший вариант для нашего с тобой общения», - я нахмурился, ведь страница дневника почему-то стала ещё более жёлтого цвета чем была, а после вдруг резко побледнела, став почти белой. - «Мы сможем видеть друг друга», - прочитав последние слова Риддла, я попробовал отодвинуть от себя дневник, но вдруг понял, что руки мои меня не слушаются.