но знаю. Особенно то, с каким неприличным энтузиазмом вы втроём ищите приключения на свой филей! - я подошёл к ней настолько близко, насколько это вообще было возможно. - И если вы продолжите в том же духе... - Ты же не собираешь сказать об этом родителям? - вот, теперь мисс Грейнджер поняла, что запахло горелым. - Этого нельзя делать! - Нельзя шататься ночью по Хогвартсу, Грейнджер! - Так мы же не делаем ничего плохого, Джинни, я тебя прошу, никому об этом не рассказывай. Ну, пожалуйста. История о том, как я уже на протяжении почти двух месяцев учёбы в Хогвартсе пробую вставить Гермионе Грейнджер мозги на место всё продолжается, и, увы, она обречена окончится печально. Уже окончилась, если точнее. Мне надоело уже читать нотации, и у меня уже в печёнках сидят их ночные похождения. Я бы, наверное, не обращал на это никакого внимания, если бы не тот факт, что мне каждый раз нужно прикрывать эту троицу камикадзе, или, что ещё хуже, лечить. Почему-то вдруг оказалось, что среди нас четверых в лечебных заклинаниях я разбираюсь лучше, а поэтому, без моего согласия, мне всучили роль личного врача троицы пристукнутых. Каждый раз, когда мне приходилось исцелять их порезы и синяки, я всё больше и больше начинал негодовать. Меня смели нагло эксплуатировать! Главным аргументом святой троицы были: - «Но нас же обязательно спросят, откуда взялись у нас эти синяки», - вместе с этими словами бедный Гарри указывал на внушительный фингал, который каким-то невероятным образом вдруг оказался у него на скуле. Хотя, вполне может быть, что я сам в этом виноват. Мне изначально хотелось влиться в эту компанию, и я получил то что хотел, и меня, так сказать, тоже «получили». Наверное, сейчас произошёл именно тот момент, в котором я понял, что мне нужно жить своей жизнью. Мне не надо влезать в отношения «святой троицы», и вообще, пробовать им как-либо помочь. Пусть они сами наконец разбираются со своими проблемами, которые они обязательно найдут. После этого я перестал спорить с Гермионой, и просто ушёл из её спальни, где сейчас кроме нас двоих никого не было. Все остальные её соседки прямо в это время тусовались в гостиной, даже не думая о том, что нужно спать. Хотя время было уже позднее, почти двенадцать часов ночи. Я зашёл в свою комнату, и как можно тише добрался до своей постели, дабы не разбудить соседок, которые мерно сопели у себя в кроватях. Эти прелестницы всё же смогли себе уяснить, что меня лучше не злить, и к моему удивлению в итоге попробовали со мной подружиться. Вернее, сначала только одна из них, Кальвия Нолан. Она единственная после тех своих знаменательных слов попросила у меня прощения. После этого мы начали общаться, сначала весьма скованно, а после я даже не заметил как начал именовать её своей подругой. Довольно близкой подругой, так как почти всё время мы проводили вместе. На всех занятиях мы были около друг друга, включая зельеварение и даже уроки полётов у мадам Трюк. Сейчас, оглядываясь назад, я не понимал, почему впервые я увидел эту девочку с такой нелицеприятной стороны. Хотя, если подумать, то она всегда варилась в одном и том же аристократическом соку, где были в ходу более чем традиционные взгляды. В Хогвартсе же Кальвия вырвалась из-под тотальной родительской опеки, и начала жить хоть немножко, но по-своему. Правда, несмотря на это, она всё также предпочитала общество чистокровных, с которыми, по её словам, у неё было намного больше общего. С этим я не мог не согласиться. Вообще, критический вопрос взаимоотношения маглорождённых и чистокровных затрагивал каждого учащегося в Хогвартсе, и был более чем щепетильным. Многие чистокровные из Рэйвенкло и почти поголовно из Слизерина были уверены в том что маглорождённым не место в магическом мире, который они пробуют полностью перестроить под себя, и, что самое ужасное, впустить в него не магов. С этим я всё больше и больше был склонен согласиться. Мир магии и мир обычных людей вряд ли смог бы сосуществовать, и на это было множество причин, среди которых было нетерпение обычными людьми всего паранормального - это было бы первой реакцией, которая скорее всего бы захватила не наделённых волшебством людей. Тех же, кто был бы изначально не против магии, задавят общей фанатичной массой, для которой всё хоть немного отличающееся от привычного было красной тряпкой, которую обязательно нужно порвать. На самом деле, это очень сложный вопрос, и я уверен, что буду возвращаться к нему ещё не раз. Каждая из сторон была права по-своему, но меня всё же перевешивало в сторону чистокровных, хотя и не полностью. Маглорождённые нужны, но без своего обычного мира. Но не многие это понимают. После того как я более или менее сдружился с Кальвией, мои отношения с остальными тремя соседками тоже наладились, и стали приятельскими. Одной из них была младшая сестра Лаванды Браун - Сесилия Браун, очень похожая на Лаванду. Обе они были светловолосыми, светлоглазыми, и смешливыми по характеру. Косточки они перемывать всем просто обожали. И я это знаю не из того, что когда-то вычитал в книге, а из реального общения с Лавандой. Две другие мои соседки - Корнелия МакГрат и Эстер Хьюз, обладали похожей внешностью, и были изначально лучшими подругами. Как оказалось, их родители были друзьями, и в итоге девочки тоже стали близкими подругами. Тем более учитывая то, что они одногодки, это почему-то неудивительно. С остальными первокурсницами из Гриффиндора у меня сложились более чем прохладные отношения, относящееся к так называемому холодному нейтралитету. Право же, они все кроме моих соседок по комнате маглорождённые. С мальчишками же ситуация была ещё более паршивой, чем с девочками, те и дальше продолжали меня задирать. Так же тихо расстелив постель, я снял с себя халат, и запрыгнул под одеяло. Наконец, умостившись поудобнее в постели, я закрыл глаза и постарался уснуть. Завтра меня ждёт новый день, новые впечатления и дневник, который пора бы уже открыть.