«Господа, — сказал он и по очереди посмотрел на подельников Банкрофта, которые от столь стремительного и неожиданного для них развития событий примолкли и теперь хмуро посматривали по сторонам, — если вы не хотите вместе с мистером Банкрофтом оказаться за решеткой в одной из тюрем ее величества, советую вам убраться отсюда как можно скорее».
Повторять не пришлось. Пол усмехнулся, вспомнив, как эти люди, ругаясь и отталкивая друг друга, поспешно бросились к выходу. Однако даже эта невеселая усмешка быстро сошла с его лица, когда в памяти начали всплывать последующие события.
Темнокожий молодой мужчина, отказавшийся повиноваться Банкрофту, стоял с низко опущенной головой и, дрожа от страха, повторял: «Не надо, масса… Так нельзя…» Все его тело было покрыто ранами, из которых сочилась кровь.
Сколько еще найдется таких отважных людей? Людей, которые предпочтут умереть под ударами кнута, но не изнасиловать беззащитную девушку. Она была еще совсем юной.
Глядя на деревья, на уже начавшие желтеть листья, что свидетельствовало о скором приближении осени, Пол вспоминал устремившийся на него затравленный взгляд, когда он развязывал узлы на ее руках и ногах. Девушка, которую он закутал в сдернутое с кровати покрывало, была еще почти ребенком. Обливаясь слезами и дрожа от пережитого ужаса, она рассказала, как ее обманули, заманив на Ямайку и пообещав, что она будет работать горничной при хозяйке дома. Увидев, какие жестокие нравы царят здесь, она попросила отправить ее обратно в Англию, но в ответ на это ее привели в ту комнату и привязали к столу. Банкрофт вызвал одного из батраков, работающих в поле, и приказал ему изнасиловать ее. Когда Банкрофта обвинили в том, что он относится к своим работникам, как к рабам, он лишь рассмеялся и сказал, что все они свободны и имеют право уйти в любое время.
«Свободны, как эта девочка?»
«У вас нет доказательств, — надменно возразил Марлоу. — Кто поверит словам этого отребья, которое за шиллинг готово душу продать?»
Ричард Морган приказал привести к нему кого-нибудь из слуг и, когда к нему явилась женщина в желтом платье и синем тюрбане, велел ей оказать помощь израненному молодому человеку и девушке. Пол помнил, как она посмотрела на инспектора, но тогда он не понял, о чем она хотела спросить его, хотя в ее глазах застыл вопрос.
«Английские судья и присяжные поверят, — продолжил инспектор, когда мужчину и девушку увели. — Они поверят показаниям нескольких англичанок, которых я снял с судна, принадлежащего Юсуфу-эль-Абдулле. Собственноручно подписанная вами купчая тоже будет неплохим доказательством. Думаю, и мне они поверят, когда я расскажу, что еще в Англии получил информацию о вашей причастности к торговле „белыми рабынями“».
«Информацию! Ерунда. — Банкрофт беззаботно отмахнулся. — Кто дал вам эту информацию? Фарнелл, который сам жил под чужим именем? По-вашему, это достойный свидетель?»
«Ммм, — задумчиво протянул Ричард Морган. — Вообще-то, нет, но если его слова подтвердит кто-нибудь еще…»
Банкрофт громко рассмеялся.
«Кто? У вас на руках еще остались козыри?»
Морган дождался, когда Банкрофт прекратит смеяться, и спокойно сказал:
«Нет, мистер Банкрофт. Никаких карт, никаких козырей, всего лишь записи в дневнике вашей супруги и свидетельство вашей матери».
«Мать? — Презрительная мина на лице Марлоу исчезла, в его глазах блеснул гнев. — Мать вам все рассказала?» — прошипел он.
«Она лишь указала место, где вас следует искать. Остальное мы узнали из дневников вашей жены».
«Фелиция! — рявкнул Банкрофт. — Жаль, что я не свернул ей шею здесь, на Ямайке, а повез для этого в Англию. Что же до моей дорогой матушки… Старуху уже давно нужно было прикончить».
Ричард Морган предъявил Банкрофту удостоверение инспектора полиции и сказал, что он будет доставлен в Англию, дабы предстать перед судом по обвинению в торговле людьми, принуждению к занятию проституцией и убийстве жены.
Но Марлоу Банкрофту не суждено было предстать перед судом.
Пол прислонился затылком к обитой тканью стенке экипажа и закрыл глаза. Его взору предстали образы, которые являлись ему в видениях почти каждую ночь.
Тьма опустилась на остров стремительно, как это бывает в тропиках. Вечерние сумерки не сгладили грань между днем и ночью. Солнце не порадовало глаз живописным закатом. Ослепительная огненная вспышка — и вот уже небо превратилось в бескрайнее черное бархатное покрывало, усеянное миллионами мерцающих звезд.