— Что это с тобой?
К Алисе повернулась возившаяся у плиты женщина. Ее длинный, до самого пола, белый передник был так накрахмален, что походил на огромную игральную карту; белая шапочка тоже непонятно как держалась на тусклых, мышиного цвета волосах.
— Хозяйка ее отругала, — ответила за Алису горничная, сочувственно покачав головой. — Я сказала, чтобы она не переживала, для хозяев это обычное дело.
— Ишь какая ты сердобольная! — С большой поварешки сорвалась капля горячего жира. — Вот что я тебе скажу, милая моя, ты лучше следи за тем, чтобы наверху не узнали, что ты тут про них болтаешь. — Кухарка подбоченилась и добавила: — А еще помни о том, что я терпеть не могу, когда люди сплетни разводят и, вместо того чтобы работать, языками чешут. Так что иди-ка отсюда и займись делом, если не хочешь, чтобы завтра тебе самой досталось на орехи!
Щеки горничной вспыхнули, она многозначительно посмотрела на Алису — «ну, что я говорила!» — и вышла из кухни.
— Так чем ты будешь у нас заниматься? — Половник застыл в воздухе, свисающие с него капли жира начали остывать и сгущаться, отчего становились похожими на маленькие грушевидные бородавки. — Я не просила, чтобы мне присылали помощников, и не слышала, чтобы кому-то в доме требовалась помощь. Разве что это молодая хозяйка распорядилась? Ага, ты, значит, будешь горничной молодой хозяйки, я угадала?
Он тоже ее узнал. Когда он повернулся к ней, его выдали глаза. Алиса как будто была парализована неожиданной встречей, она не слышала и не видела женщину, которая к ней обращалась. Лишь звон посуды и грохот, раздавшийся после того как недовольная кухарка с силой захлопнула тяжелую чугунную дверцу печи, вернули ее к действительности, и она наконец поняла, где находится.
— Мама? — Алиса заглянула за дверь, ведущую из кухни в судомойню, где Анне разрешили посидеть.
— Смотри ты какая! — обиделась кухарка. — На простой вопрос ей трудно ответить… Только вот что я вам скажу, «ваше величество»… Хоть ты и будешь состоять при молодой хозяйке, мне на это наплевать… Ты или будешь меня уважать, или…
Ничего не понимающая Алиса выслушала обещание «показать ей, где раки зимуют», и пробормотала:
— Извините, у меня нет времени…
И без того красные от кухонной жары щеки женщины сделались прямо-таки пунцовыми, а ее ноздри раздулись, как у разъяренного быка.
— Нет времени? — взревела она. — Смотрите-ка, у нее нет времени! Ну так тебе придется найти время, чтобы подыскать себе новое место, потому что в Банкрофт-холле ты работать не будешь! Я сейчас же пойду к леди Амелии и расскажу ей, что ты тут из себя строишь…
Уже полностью придя в себя, Алиса не стала дослушивать гневную тираду, а направилась к выходу, сказав лишь:
— Я вам очень благодарна за то, что вы разрешили моей матери отдохнуть здесь.
Кротость, с которой были произнесены эти слова, заставили кухарку замолчать на полуслове. Открыв от изумления рот, она проводила взглядом хрупкую фигуру до двери в судомойню.
— Я, как и говорила, дала ей чаю. — Круглое лицо посудомойки, сиявшее улыбкой при первой встрече, теперь выражало растерянность. — Она выпила чашку и сказала, что должна идти готовить мясо для мужа и сыновей, которые скоро вернутся с шахты.
— Давно?.. Давно она ушла?
Голос Алисы дрогнул от волнения. Кухарка приблизилась на несколько шагов к двери в соседнее помещение. Ее чуткие, как у охотничьей собаки, уши с жадностью ловили каждый звук, доносящийся из судомойни.
— Да почти сразу, как вы пришли. Она одним глотком выпила свой чай и сказала, что ей пора идти.
— Вы видели, куда она пошла?
Вопрос был задан таким взволнованным голосом, что кухарка еще больше насторожилась. Что бы это значило?
— Я говорила, что ей, может, лучше тебя дождаться, но она и слушать не захотела. — Посудомойка покачала головой. — Я объяснила, что ты поговоришь с хозяйкой и скоро вернешься, но она все твердила, что ей нужно накормить своих мужчин, когда они придут с работы. Ее невозможно было удержать, разве что запереть где-нибудь, но я не могла такого сделать…
— Прошу вас… — Алиса прервала этот поток то ли извинений, то ли попыток оправдаться. — Прошу вас, скажите, вы не видели, куда она пошла?
Возможно, отблеск солнечного света на белоснежном переднике кухарки, а скорее внутреннее чутье подсказало посудомойке, что ее слушает не только эта девушка, которая подбежала к двери и стала взволнованно всматриваться вдаль. Она приподняла край грубого, в коричневых пятнах фартука и вытерла руки.
— Нет, не приметила, — ответила она, метнув быстрый взгляд в сторону двери, ведущей в кухню. — Мне за своей работой надо следить, так что нет у меня времени смотреть, кто откуда и куда ходит. — Потом, подойдя к Алисе поближе, она шепотом добавила: — Милая, извини, что так получилось. Твоя мать, по-моему, пошла в сторону огорода.