Затем я поглядела на офицера. На его лице было удивление, как будто его застигли врасплох; на какой-то миг это сделало его похожим на человека со всеми его слабостями. Он взглядом смерил меня с головы до ног и сказал:
— So sehen Sie also aus… — и затем добавил еще более язвительно, как будто он уже справился с чувством, которое считал непростительным: —…Hanna S.![122]
Я уставилась на него. Он засмеялся. Деланным, показным смехом, торжествующим смехом охотника, который поймал наконец дичь.
Он взял с бюро удостоверение личности и ткнул мне в лицо.
— Falsch, natürlich. Verbrechen gegen die Besatzungsbehörden![123]
Затем он бросил документ на стол. Взял пачку нелегальных «Де Ваархейд» и поднес ее мне.
— Illegale Zeitungen. Verbreitung von Feindespropaganda… Feindeshilfe, kurzum[124].
Он убрал листки газет и поглядел на револьвер. И снова засмеялся, стараясь, чтобы это вышло у него тонко, хитро, по-мефистофельски.
— Und zum Schluss: bewaffneter Terrorismus. Da braucht man nichts hinzuzufügen. Was?[125]
Я молчала. Он опять рассмеялся:
— Natürlich schweigen Sie. Wollen Sie diese Fakten etwa verneinen?[126]
Он показал на револьвер, на газеты и удостоверение личности.
Я молчала. Офицер пожал плечами. Затем открыл в своем бюро ящик. Вытащил оттуда напечатанный листок. Я сразу узнала его: полицейские ведомости, где были помещены моя фотография и воззвание ко всем — как можно скорее передать меня, предпочтительно живой, в руки оккупационных властей. Он перевернул листок, так что я могла увидеть, что там было, и острым кончиком карандаша показал на мою фотографию.
— Das sind Sie… Oder nicht?[127]
Я молчала.
— Wir wissen alles, — сказал он затем почти беспечно. — Sie können ruhig alles gestehen…[128]
Он опять язвительно улыбнулся с видом превосходства:
— Hier irren wir uns nie. Hier entwischt uns keiner[129].
Я ничего не сказала. Он поднял голову. И сделал знак дежурному.
— Frau Wemeldinge hierher…[130]—распорядился он.
Дежурный вышел. Я слышала, как он разговаривал в соседнем помещении. И вернулся с кем-то еще. Я невольно взглянула, кого он привел. И увидела крикливо одетую и сильно накрашенную женщину. Она сразу показалась мне знакомой, хотя я не могла определить, при каких обстоятельствах я ее видела. Я напрягла память. Бедную мою, измученную память, в которой было так много белых пятен!
— Sehen Sie die Dame an! — сказал офицер, картавя. — Damit sie sich Ihre Fratze besehen kann!..[131]
Затем он спросил совсем другим тоном, льстиво, с раболепной прусской учтивостью, снова повернувшись в сторону женщины:
— Na, Frau Wemeldinge… was ist Ihr Eindruck?[132]
— Это она! — сказала женщина. Обвиняющим жестом она протянула в мою сторону белую, слегка дрожащую руку. — Я сразу узнала ее! Это она и еще две девки… они просто-напросто остановили меня, перегородив дорогу велосипедами… Прямо позор, говорю я, что убийцу не поймали… Они притворялись, что ничего не понимают…
— Bitte, — сказал офицер. — Dies Mädel war also betätigt beim Attentat auf den Scharführer Obbe Schaaf?[133]
Он произнес имя «Схааф», как будто это было немецкое слово «Schaf»[134].
— Была ли она при этом? — завопила женщина. — Боже ты милостивый!.. Да ведь она самая отчаянная и отпетая из всей шайки.
Я уставилась на женщину: любовница Оббе Схаафа. Я видела ее единственный раз в жизни, она меня тоже; тогда на ней был пестрый халат огненного цвета, а на мне — плащ. Но волосы мои были тогда выкрашены в черный цвет. Я пожала плечами и отвернулась от нее, а она все продолжала кричать:
— Не отворачивайся от меня, убийца! Я хорошо помню, что ты говорила! Во всяком случае, ты была соучастницей!..
Офицер поднял руку и предупредил поток проклятий, готовых сорваться с губ женщины.
— Sie haben das Mädel von der Photographie erkannt, nicht wahr?[135] — сказал он, показывая ей полицейскую газету.
— Сразу же!.. — крикнула она. — Да она еще говорила мне тогда, что позвонит для меня в полицию!
Я тихонько засмеялась, повертываясь к ней спиной. Она вовсе не у знала меня. Я очень хорошо помнила, что насчет телефонного звонка говорила Ан, а не я. Офицер разом обернулся в мою сторону.
— Warum lachen Sie?[136]
Я не отвечала.
Он опять повернулся к фрау Вемельдинге, поблагодарил ее, сделал кому-то знак, чтобы ее вывели. Затем он встал. И прошел мимо меня по направлению к своей комнатке. Открыл дверь. И я услышала позади себя его голос.
— Bitte, bitte sehr… liebe, verehrte Frau Cheval…[137]
У меня все внутри напряглось, когда я услышала это имя. Я поглядела вперед, между ножками бюро, где лежал потертый коврик; офицер, видимо, имел обыкновение ставить на него ноги. Я услышала мелкие шажки. На меня повеяло слабым ароматом французских духов, он окутал меня, защипало слизистую оболочку; я чуть не чихнула. Крепко зажмурила глаза, чтобы сдержаться. Снова открыв глаза, я увидела; рядом со мной стоит мадам Шеваль, но уже в другом меховом пальто и в другой меховой шапочке; вуалетку она откинула. Лицо у нее было круглое, точно кукольное, без всякого выражения, глаза навыкате, тоненькие губы. Позади нее стоял офицер. Он, кажется, лично подвел ее ко мне. У нее за плечом он сделал несколько странных глубоких поклонов, а она улыбнулась ему своим пурпурным кукольным ртом и стояла, опустив глаза, пока он не уселся за бюро.
Он соединил кончики пальцев обеих рук и сказал мягко:
— Ihre Aussage, liebe Frau Cheval![138]
Мадам Шеваль поглядела на меня. Только тут на ее лице появилось какое-то выражение: на губах — издевательская, мстительная усмешка, дуги бровей сошлись, глаза потемнели. Это придало ей одновременно и человеческий и бесчеловечный вид; по крайней мере ничего кукольного в ней уже не было. Она цедила слова сквозь накрашенные губы:
— Das ist sie. Ohne Zweifel. Hab sie sofort wiedererkannt. Würde sie und die zwei ändern überall und sofort wiedererkennen. Hat wenigstens drei, vier Mal auf mich geschossen…[139]
Она выпрямилась, ее глаза сверкали злобой и презрением:
— Ich lebe noch!..[140]
Она взглянула на меня, как будто уже теперь-то я должна была что-то сказать. Я отвернулась от нее и молчала.
— Na, Hanna S.?.. — спросил офицер; он по-прежнему говорил мягко, но уже с иронией: — Haben Sie nichts zu erklären? Zu verneinen vielleicht?[141]
Я не дала ему никакого ответа. Он вздохнул, встал и опять подошел к мадам Шеваль. Не знаю, что он ей говорил. Затем он сам, я слышала это, проводил ее до двери. Обратно он шел более быстрым шагом. Сел на свое место за бюро. Вид у него был явно раздраженный. Постучав о стол карандашом, он сказал:
— Der Polizei-Inspektor hierher![142]
Я опять с любопытством поглядела, прежде чем осознала это. Подошел и встал рядом со мной высокий, желчного вида человек. Инспектор полиции. Тот самый инспектор полиции, который любил говорить скучные ядовитые двусмысленности и в свое время привел Ан, Тинку и меня в «Черные дрозды». На этот раз на его лице не было кривой усмешки. Лицо его ничего не выражало, ни хорошего, ни плохого. Я еще раз мельком взглянула на него. Усиленно билось сердце…
— Herr Inspektor… Haben Sie die Verhaftete jemals gesehen?[143]
— Niemals[144],— ответил инспектор.
Офицер нетерпеливо постучал карандашом по столу.
— Bitte. Sie haben sie kaum angesehen. Sehen Sie sich das Mädchen sehr genau an. Schärfen Sie Ihr Gedächtnis…[145]
Инспектор бросил на меня равнодушный взгляд; кадык медленно двигался над синим воротником его военного мундира.
— Na?.. Was sagt Ihr Gedächtnis?[146] — допытывался офицер. Инспектор по-военному повернулся к нему.
— Tut mir leid, Herr Oberscharführer. Hab sie niemals gesehen[147].
Офицер еще раз нагнулся над бюро.
— Sie wissen das bestimmt?[148]
— Bestimmt[149], — ответил инспектор.
Офицер некоторое время сидел молча, сжав губы. Видно было, что он очень недоволен. Затем он поднял глаза.
— Dann danke ich Ihnen, Herr Inspektor… Sie können gehen[150].
Инспектор отдал честь. Офицер провозгласил «Хайль Гитлер».
Подождав, пока инспектор не вышел из комнаты, он встал опять и картаво проговорил назидательным тоном:
124
Нелегальные газеты. Распространение вражеской пропаганды… Короче, помощь врагу
133
Пожалуйста… Значит, эта девушка была замешана в покушении на шарфюрера Оббе Схаафа?
139
Это она. Несомненно. Я сразу ее узнала. Везде и всегда узнала бы ее и двух других… Она стреляла в меня по крайней мере три или четыре раза…
145
Пожалуйста. Вы почти не смотрели на нее. Вглядитесь в девушку получше. Напрягите вашу память…