Она была очень возбуждена, волновалась и показалась Марку еще прекраснее, чем прежде.
— Увы, никаких новостей, миссис Пендин. Хотя… впрочем, чепуха, о ней не стоит говорить. Я испробовал все возможности, сделал все, что мог, и ничего. А у вас тоже ничего, иначе вы, конечно, дали бы мне знать?
— Да, у нас все по-прежнему. Дядя Бен, наверное, сказал бы мне, если бы узнал что-нибудь новое. Я убеждена, то он умер… Роберт Редмэйнес.
— Я тоже. Но расскажите мне немного о себе, если это не будет нескромностью с моей стороны.
— Ах, вы были так милы ко мне, я не знаю, как выразить вам мою благодарность. Я вполне здорова, мистер Брендон. Коротаю здесь свою жизнь и стараюсь быть полезной другим.
— Значит, вы довольны своим пребыванием здесь?
— Да, довольство — подмена счастья, но я довольна.
Он хотел продолжать дружественную сердечную беседу; но мысли его внезапно спутались, и он невольно пробормотал:
— Как я хотел бы, чтобы довольство жизнью вновь обратилось для вас в истинное счастье.
Дженни улыбнулась.
— Благодарю вас за дружеское желание. Я чувствую, что вы говорите, как друг, от всей души.
— Да, от всей души.
— Может быть на днях мне придется съездить в Лондон, но я очень плохо знаю город. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы не оставили меня там одну.
— Я всецело в вашем распоряжении, и буду счастлив…
— Но вам со мной будет скучно и неприятно. Я до их пор еще не могу прийти в себя, и нервы мои так расшатаны, что иногда я не могу выносить даже дядиного голоса. В такие дни я замыкаюсь в себе, как улитка, из меня невозможно выжать ни единого слова, и я похожа на зверя в клетке.
Брендон сочувственно улыбнулся.
— Вам нужно развлекаться.
— О, я развлекаюсь… здесь достаточно развлечений, хотя вас это, вероятно, удивит. Джузеппе Дориа, катает меня в лодке и поет. Я часто езжу в Дартмур по делам дяди за хозяйственными покупками. И с нетерпением жду весны…
— Итальянец…
— Он очень приличный человек, мистер Брендон… вполне приличный. Я ни в чем не могу его упрекнуть, и рядом с ним я чувствую себя в полной безопасности. Он мечтает найти богатую невесту, которая своими деньгами позволила бы ему откупить обратно замок Дориа в Альпах, и он настолько энергичен и уверен в себе, что я думаю, надежды его непременно осуществятся рано или поздно. Я буду очень рада за него.
— Вы не думаете, что он отказался от этих планов?
Дженни на минуту задумалась. Глаза ее неопределенно смотрели в даль моря.
— Почему? — спросила она неуверенно.
— Мне кажется, он принадлежит к людям, которые зову сердца подчиняются охотнее, чем приказам разума.
— О, да… душа его так же прекрасна, как и он сам.
Марк хотел предостеречь ее, но почувствовал, что вмешательство его будет неуместно.
Она, однако, казалось, угадала его мысль и улыбнулась.
— Я больше уж никогда не выйду замуж.
— Никто не посмел бы вам предлагать этого… никто, кто знает, какие страдания вам пришлось перенести. Во всяком случае, никто не посмел бы сделать это так скоро, — ответил он, слегка смутившись.
— Ах, мистер Брендон, если бы вы знали, как я рада видеть вас. Страшно рада! Вы с нами обедаете? Мы обедаем после полудня.
— Если вы разрешите…
— Еще бы! И после обеда будете пить с нами чай. А теперь я вас проведу к дяде Бендиго. Оставлю вас на час, а тем временем обед будет готов. Джузеппе обедает с нами. Вы ничего не имеете против?
— Последний отпрыск рода Дориа! Мне кажется, я никогда до сих пор не обедал в таком аристократическом обществе!
Дженни провела его в круглую комнату — «святилище» дяди.
— Мистер Брендон приехал, дядя Бен.
Бендиго Редмэйнес отвел от глаз подзорную трубу, в которую смотрел на море.
— Подымается юго-восточный ветер. В канале будет буря.
Он пожал сыщику руку, и Дженни ушла. Моряк был рад Брендону, но мало интересовался судьбой брата; откровенность, с которой он говорил о некоторых вещах, удивила сыщика.
— Я прямой человек. То, что у меня на уме, то и на языке. А вы человек симпатичный. Когда вы были здесь летом, я видел, что моя прекрасная племянница произвела на вас впечатление. Она, насколько я могу судить, принадлежит к тем женщинам, которые легко разбивают мужские сердца. Сам я, после того, как меня отняли от груди кормилицы, никогда не имел дела с женщинами и избегал их так, как всякий порядочный моряк избегает подводных рифов. Но надо признать, что Дженни очень мила ко мне и привела в порядок весь дом. Она очень хорошая женщина, мистер Брендон.