— Ладно. Помните это, что бы ни случилось. Ничего плохого о миссис Дориа я не говорю, но поскольку она миссис Дориа и поскольку о самом Дориа нам многое неизвестно, я не желаю предвзятыми мыслями стеснить моих мнений и моих действий. Счастлива или несчастна миссис Дориа в своем новом браке, меня не трогает. Вам не приходило в голову, что, может быть, они нарочно стараются вызвать у вас такое впечатление? Предположите, что они намеренно стараются внушить нам, что не любят друг друга?
— Боже мой! Вы думаете…
— Я ничего не думаю. Но это следовало бы выяснить, потому что от этого может зависеть очень много важных вещей.
— Достаточно на минуту задуматься, чтобы понять, что ни она, ни Дориа…
— Ладно, ладно! Я говорю только, что мы не должны упускать ни одного из путей к расследованию… Для меня пока не вполне ясно, что Дориа не мог быть в заговоре с Робертом Редмэйнесом. Совсем не ясно. Тут следовало бы выяснить целый ряд вещей. Задумывались вы над тем, каким образом мог пропасть дневник Бендиго Редмэйнеса?
— Я не понимаю, каким образом этот дневник мог представлять опасность для Роберта Редмэйнеса?
Питер улыбнулся про себя и сказал, неожиданно поворачивая разговор на новую тему:
— Мне нужно установить ряд вещей, но сделать этого здесь нельзя. Если ничего особенного не случится, на будущей неделе я, вероятно, съезжу в Англию.
— Прикажете мне ехать с вами?
— Я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь, но для этого нужно, чтобы сначала всецело стали на мою точку зрения в этом деле.
— Я постараюсь, — сообщил Марк.
— Очень хорошо. Тогда все будет в порядке.
— Вы хотите, чтобы я присматривал за мистером Редмэйнесом?
— Нет, я сам присмотрю за ним. Это моя главная забота, и я ее никому не уступлю. Я еще не говорил Альберту, но если я поеду в Англию, он поедет со мной.
Брендон посмотрел на американца и, обидевшись, густо покраснел.
— Значит, вы не доверяете мне?
— Дело не в вас. Помните, что ни к каким решительным выводам я пока не пришел, но тем более не хочу ничем рисковать. Ряд обстоятельств для меня неясен. Выяснить их, кажется, можно только в Англии. Альберта нельзя оставить одного, оставить его с вами ненадежно: ни он, ни вы не знаете, откуда грозит опасность и, стало быть, ни он, ни вы не сумеете принять нужных мер охраны.
— Но если, как вы уже намекали, опасность эта связана с Дориа, каким образом вы сами рассчитываете охранять мистера Редмэйнеса? Он любит Дориа. Негодяй ловко влез ему в душу, забавляет его, услуживает ему и стал для него необходимым человеком.
— Да, он ловкий парень… и к тому же очень умен, а что у него на душе, никто не знает, ни вы, ни я, ни, может быть, даже его жена.
— Пожалуй…
Ганс подумал и сказал:
— Я все больше склоняюсь к мысли, что Джузеппе Дориа знает о человеке в красном жилете гораздо больше, чем мы думаем. Сам он, пожалуй, не способен на убийство, но я не поручусь, что итальянец помешал бы убийце. Вы знаете, что со смертью Альберта все богатство Редмэйнесов переходит к жене Дориа. Кому выгодно было убить Альберта и переправить его деньги в карман Дженни, я пока не знаю. Но обстоятельство это такого рода, что о нем не следует забывать. Пока я буду в Англии, я попрошу вас раскрыть глаза и навострить уши, чтобы разузнать о Джузеппе Дориа все, что можно. Не от жены, конечно. Это, я думаю, вы сами теперь понимаете. Предоставляю вам полную свободу в розысках «Красного Жилета». Может быть, вам что-нибудь удастся, но берегитесь, чтобы он сам не поймал вас врасплох. Верьте четверти того, что вы увидите. Внешность вещей бывает чрезвычайно обманчива.
— Вы, значит, полагаете, что Дориа и Роберт Редмэйнес сговорились действовать сообща? И, может быть, вы полагаете также, что Дженни Дориа знает это, и в этом кроется причина ее горя?
— Раз вы задаете такие вопросы, значит вам самому пришла в голову такая возможность. Я не возражаю: все может быть.
— Я готов отдать голову на отсечение, что она не причастна к преступлению. Это противоречило бы всему ее существу, Ганс.
— И после этого вы говорите, что «прежде всего и несмотря ни на что, вы сыщик», — а? Ладно, оставим миссис Дориа и сосредоточим внимание на ее муже. Это чрезвычайно интересный тип.
— Вы забываете, что он появился на сцене только в «Вороньем Гнезде».