Но крысы, как ни странно, нападать не торопились, я даже успел выпить всю фляжку до дна.
- Готово, - сказал я им, - наркоза больше нет! Нападайте, а то анестезия выветрится!
После этих слов ко мне приблизилась одна пара глазок, и я смог разглядеть желтовато-апельсиновую шкурку, отливавшую золотом. Оранжевая крыса глядела на меня с любопытством. Я протянул ей палец: на, жри! Но она, проигнорировав мою команду, переместилась к апельсиновой куче, которую я так и не успел прикончить.
И не только лишь она одна так сделала, её примеру последовали остальные крысы. Они окружили моё сокровище, и я чуть не заплакал от горя. Меня лишали последней радости перед закланием!..
Но тут вдруг случилось такое, после чего я перестал вздыхать. Я стал свидетелем редкого зрелища под названием "появление на свет крысиных младенцев"!
Апельсины стали лопаться, из них стали вываливаться слизистые, шевелящиеся комочки.
Взрослые крысы осторожно брали их за уже намечавшиеся хвостики и складывали... бррр... на мой матрац.
Я снова сделал вид, что не обиделся, и начал судорожно пялить на ноги кроссовки. Может, всё-таки, не сожрут меня, а отпустят?!
Ко мне вернулась крыса, та самая, что с любопытством разглядывала меня в самом начале. Теперь она глянула на мои кроссовки и... осторожно потянула за один шнурок.
Наконец до меня дошло: "Любопытная Варвара" приглашала меня куда-то!
Я поднялся, сделал шаг вперёд, но вышло неуклюже. Меня качнуло в сторону, как на том обблёванном хрущёвском лайнере...
Мы начали спуск по неровной, слегка каменистой грунтовке, постепенно погружаясь в подземелье. Синие глазки, между прочим, не ахти какое освещение, но куда кроссовки ставить можно было разглядеть. Пройдя метров двести по тёмному тоннелю, я заметил в конце его яркое свечение. Как выяснилось, свет тот падал из широко распахнутой железной двери. Подойдя к ней, я обнаружили большую круглую комнату. Стены и пол помещения были выложены плетёными травяными циновками, а с плохо укреплённого земляного потолка свисала круглая люстра, вернее, деревянное колесо, увитое проводами. На проводах имелись лампочки, дававшие вполне приличный свет. Откуда в этом подземелье электричество?
Мебель в круглой комнате отсутствовала, зато у стен традиционно высились две большие мусорные кучи. Одна куча состояла из довольно милых вещиц: детские игрушки, предметы одежды и обуви, как детской, так и не совсем. То был никакой не хлам. Имелись также огромные мужские башмаки, электробритва, ракетки для бадминтона и прочее полезное барахлишко. Женские шмотки тоже имелись. То была куча "унисекс".
Вторая куча была малоинтересной, но от неё шёл приятный, знакомый с детства запах. Сухие апельсиновые корки!
В детстве по просьбе мамы я сушил апельсиновые корки на батарее центрального отопления. Потом мы сыпали их в шкафы - против моли, но не все, а ровно половину. Другая половина корок шла на цукаты для тортов, кои мама выпекала в изобилии. Собственно, поэтому они с отцом и разошлись. Я запомнил фразу: "Будешь печь и вязать, я с тобой разведусь!" Отец намекал, что вяжут и пекут одни толстухи. Мама не была толстухой, но на всякий случай проявляла послушание. Лет пять, не больше. Потом она делала всё с точностью до наоборот: к моему восторгу в квартире стал всё чаще появляться аромат ванильно-апельсиновых коржей. Спицы в маминых руках тоже появились - назло тирану. Сейчас я многое бы отдал за ароматы детства.
Я начал втягивать воздух ноздрями, вертеть головой. Крысы таращились на меня, а я - на них, но ни одна из сторон ничего не предпринимала.
Наконец от крысиного стада отделились штук пятнадцать-двадцать оранжевых комочков, во главе с Любопытной Варварой. Они потопали на середину зала, стали на задние лапки и комично замахали передними. Я залюбовался. Эти особи были самыми пушистыми из всех. Подумалось: если Варвара королева, то остальные сгодились бы на роль пажей и фрейлин!
Фрейлины с пажами стали подбегать к апельсиновой куче, выдёргивать из неё корочки и выкладывать их на полу большим кольцом. Затем они расселись по периметру кольца и стали... гадить! От экскрементов корки существенно потемнели.
Сделав своё гнусное дело, пажи и фрейлины отбежали от кольца на почтительное расстояние.
Затем на арену вышла Варвара: она разбежалась, прыгнула в середину круга и... Сделалась невидимой!
Через несколько секунд она возникла снова - как бы материализовалась. Для этого ей пришлось - всего-то навсего! - выпрыгнуть из оранжевого кольца.
Потом она снова запрыгнула внутрь и снова сделалась невидимой...
Что к чему, я догадался после пятой или шестой её попытки.
"Понятно, - подытожил я, - крысиная моча, попав на апельсиновые корки, размягчает их, делает мокрыми, способными давать испарения. Фекально-цитрусовые испарения, поднимаясь невидимыми струйками, создают экран, за которым можно прятаться".
Увидав мою просветлённую мину, Варвара прыжки прекратила. К ней снова подбежали фрейлины с пажами, таща в зубах вещицы из кучи "унисекс".
Часть вещиц, предварительно обгаженных, полетела внутрь кольца и сразу стала невидимой.
Затем в круг полетели необгаженные вещи. Те не исчезли из поля зрения!
"За магическим экраном исчезают лишь те вещи, которые успели пропитаться экскрементами оранжевых крыс, - подумал я. - Варвара, в отличие от вещиц, ни разу не позволила себя обгадить, но она выделяла пот, а пот сродни экскрементам..."
Неужели куча так активно испарялась? И таким вот простецким образом был создан непроницаемый экран?!