Мистраль закончил завтрак.
— Ты слишком доверяешь внешнему виду, — сказал он.
Дженни закинула ногу на ногу и положила на колено руку с длинными точеными пальцами.
— Кармен говорит, что с женщинами ты не церемонишься.
— Кармен много чего знает. Слушай, ты со мной только время теряешь. Поговори с ней, получишь всю информацию из первых рук.
Девушка отодвинула свой стул и принялась снимать Мистраля крупным планом.
— Подозреваю, что в прошлом у тебя была печальная история, оставившая глубокие шрамы.
— Хочешь погадать мне по руке, цыганка?
— В этом нет нужды. Достаточно посмотреть тебе в глаза. Ты так занят прокладыванием себе дороги в этом мире, среди стольких конкурентов, что даже не замечаешь проходящих мимо женщин.
— Тебя я сразу заметил, — признался Мистраль.
— Я вне конкурса, — объявила Дженни.
— То есть ты не соблюдаешь правил? — спросил он, передразнивая ее.
— Вопросы задаю я, — властно напомнила она.
— Ладно, — кивнул Мистраль.
Он поднялся, выудил из кармана брюк банкноту и положил ее на стол.
— После обеда у меня испытания. Вечером лягу пораньше, потому что завтра с рассветом мне надо быть на трассе. Если выиграю, свожу тебя на три дня в Биарриц, — предложил он. — Согласна?
Она глядела на него, не говоря ни слова в ответ.
— Ну конечно, согласна, — не отступал Мистраль. — Тебе тридцать лет, за плечами развод, есть сын, оставленный на попечение дедушки и бабушки в Кенте, и довольно нелепый, путаный роман с женатым редактором твоего журнала. Так почему бы не развлечься, когда представляется случай?
— И все это без гадания по руке? — криво усмехнулась Дженни.
— Достаточно посмотреть тебе в глаза, чтоб понять, что ты поедешь со мной в Биарриц. Если, конечно, я выиграю.
— Может быть. — Она поглядела на Мистраля с любопытством и вновь принялась фотографировать его своей старой «лейкой».
— Что значит «может быть»? Может быть, я выиграю или, может быть, ты поедешь со мной?
— Сам решай. Кстати, у моих родителей нет дома в Кенте, они живут в Йоркшире. А в остальном, что касается моей биографии, надо признать, ты неплохо играешь в «угадайку», — признала Дженни.
— С тобой не соскучишься, — заметил он, целуя ей руку на прощание.
Это был оглушительный успех. А начиналось все очень и очень скверно. Посреди первого круга, на узком крутом повороте Роберто Герреро пошел на обгон и прижал его слева так, что машина Мистраля коснулась бордюрного камня, стремительно развернулась на сто восемьдесят градусов и лишь чудом удержалась на дороге. У Мистраля хватило мастерства и сообразительности, чтобы прижаться к обочине и пропустить вперед остальные машины, избежав таким образом почти неминуемого столкновения. Он вышел из «пробки» последним, с разрывом в сорок шесть секунд.
Полный круг занимал в среднем минуту и пятнадцать секунд. Мистраль моментально просчитал в уме время и влился в общий поток, чертыхаясь от злости. Потерю сорока шести секунд на такой крутой и извилистой трассе восполнить практически невозможно, обгоны — тем более на первых двадцати кругах, когда пилоты работают в наилучшей форме и с максимальной отдачей, — особенно нелегки. И все же жизнерадостность его натуры возобладала над печальными итогами подсчетов.
Мистраль знал, что на виражах ему нет равных и что именно на извилистых участках придется показать класс. На четвертом круге он обошел пятерых конкурентов, шедших последними, а на двенадцатом вступил в дуэль с Джонни Чекотто, бывшим чемпионом мира по мотокроссу.
Мистраль безусловно превосходил Чекотто в скорости и все же никак не мог улучить момент и найти место для обгона. Он шел по пятам целый круг, ошибся в переключении скоростей на подъеме и потерял почти секунду. На следующем круге он опять нагнал Джонни, и тот, увидев, что не может превзойти соперника, поступил как настоящий друг: дал ему дорогу. Этот благородный жест Мистраль запомнил на всю жизнь.
На двадцатом круге, пока он обходил другого конкурента, Мистраль заметил голубой флаг: кто-то впереди него обгонял его ближайшего соперника. Отмашку дали для Бутсена, шедшего вторым после Герреро. Ему предстояло обойти Бутсена и броситься в прямую атаку на Герреро.
Герреро был метров на пятьдесят впереди и никому не собирался их дарить, даже лучшему другу.
На пятидесятом круге Мистраль шел за ним вслед и мчался как одержимый. Его шины начинали сдавать, но он не снимал ноги с педали акселератора, прекрасно зная, что и Герреро надел такую же резину, а значит, по всей вероятности, должен испытывать те же проблемы.