Где-то к третьему часу полёта я проголодался и полез за тормозком. Слопал бутерброды и наткнулся на голодный взгляд соседей. Без сожалений отдал все пирожки батайчанам, которые явно обрадовались домашней выпечке. Сам я люблю жаренные пирожки, а печённые, что бабуля, что Оля, делают не очень. Вот пироги с капустой у бабушки выходят — пальчики оближешь, а пирожки она не умеет.
Парни проглотили по три пирожка в мгновение ока и принялись их расхваливать. «Ах, какие вкусные, ах, домашние, ах, мы так соскучились по домашней пище». На что среагировали сидящие спереди нас сверсрочники и попытались присоединиться к празднику живота. Но им нечего не обломилось, так как всё кончилось.
Чернявый сержант, лицом смахивающий на цыгана, попытался выразить своё недовольство раздачей нам подзатыльников. И решил начать с меня. Но я ловко отбил его руку так, что он по инерции заехал себе в нос и, разозлившись, решил полезть в драку. Но два его соседа утянули его на место и смогли его успокоить.
Наконец, после долгих пяти часов полёта пилоты по громкой связи потребовали чтобы все пристегнулись, ибо наш лайнер заходит на посадку на аэродром Альтенбург-Нобиц.
Слава советским ВВС, приземлились штатно. Пилотам, естественно, никто не хлопал. После приземления самолёт еще долго рулил по земле, явно ища куда приткнуться. За это время ожил давешний сержант-цыган, который делился со мной своими мечтами, что он со мной сделает, как только мы покинем самолёт.
Но сделать он ничего так и не смог. Явившийся старший прапорщик увел всех сверхсрочников с собой. Затем целый капитан инженерных войск забрал моих соседей-батайчан. Парни коротко попрощались, пожали мне руку и поспешили за офицером.
Я просидел в салоне самолёта ещё пятнадцать минут, пока меня не выгнал на улицу экипаж. Пришлось ждать снаружи, возле несамоходного трапа, под теплым и мелким германским дождиком. Заодно осмотрелся. Припарковался наш лайнер недалеко от двухэтажного комплекса строений и диспетчерской башни. С одной стороны посадочного поля проглядывались многоэтажные строения за куцей рощицей, а с другой виднелись ангары и авиационные капониры с техникой.
…..
Ждал недолго. Пришедший старший лейтенант повёл меня к отдельно стоящему двухэтажному зданию.
— Сейчас медкомиссию пройдёшь и досмотр, а потом я тебя на место службы отвезу.
— А где я буду служить? — рискнул я задать вопрос на ходу, не по уставу, да еще и в спину.
Старлей недовольно на меня покосился, но видимо счёл нужным пояснить.
— 116-я бригада материального обеспечения в Альтенбурге. Но отвезу я тебя в Падиц, на медицинский склад, там был нужен человек с хорошим знанием немецкого языка. А если им не подойдёшь, я тебя к нам в автобат заберу, водителей и так не хватает.
Альтенбург? Падиц? Не, я конечно знаю, что существует такой город в Свободном государстве Тюрингия***. Там даже замок какой-то древний есть. Но в самом этом городе никогда не был. Я в Тюрингии-то, проездом всегда был. Ну, за исключение Эрфурта, где мы с женой на сутки останавливались, в той, прошлой жизни. А уж что такое Падиц, даже и не знаю.
За размышлениями я и не заметил как мы вошли в здание и в одном из коридоров наткнулись на сверхсрочников и моих соседей батайчан из нашего самолёта, которые подпирали стены в ожидании неизвестно чего.
Соболев, не обращая не на кого внимания, буквально протащил меня через коридор и вломился в дверь с табличкой — «смотровая».
— Какого хера? Я обедаю! — заголосил мужичок в белом халате, но увидя моего сопровождающего, сменил гнев на милость. — Пал Андреич, какими судьбами? Ты же в Союз улетел неделю назад.
— А теперь прилетел, Иваныч. Семью отвёз и к вам вернулся. Вот, бойца проверь по быстрому. А то я спешу очень. Потом дообедаешь.
— Конечно, конечно, — засуетился этот мужик. — Раздевайся, — это было уже мне, и я принялся разоблачаться.
— И вообще, какой обед в четыре вечера? — постучал по часам мой сопровождающий.
— Паша, ты часы забыл перевести? Сейчас только два часа.
— Вот же я, растяпа, — старлей хлопнул себя по лбу и занялся часами. — Сколько там на твоих золотых?
— Четырнадцать ноль четыре, — ответил обладатель белого халата и принялся натягивать резиновые перчатки.
Странная медицинская комиссия из одного медика быстро меня осмотрела и принялась писать что-то в моих сопроводительных документах. Даже не спросил ничего. Зато быстро. Явно мой старлей не так прост как выглядит.
Следующая комната, в которую меня привели, оказалось досмотровой. И здесь мой сопровождающий всех знал и его тоже все знали. Так что мои шмотки в сидоре быстренько прошмонали, проверили карманы на моей афганке, но сапоги даже никто и не подумал приказать снять.
— О! То что мне надо! — возбудился лейтенант начальник досмотровой группы, при виде двух пачек лезвий «Нева».
— Серёга, ты чего? — мой старлей даже подошёл к досмотровому столу, но не найдя ничего противозаконного, удивленно уставился на местного начальника.
— Да, Паш, тут один клоун залетел конкретно, и я пообещал, что он будет бриться только советскими лезвиями. Слышь, боец, давай меняться, — перевёл он взгляд на меня. — Я тебе вместо «Невы» — «Нельсона»***** дам, — и не дожидаясь моего согласия, заменил мои лезвия на свои.
И зачем было у меня тогда спрашивать? Надеюсь, что полученные лезвия не хуже советских.
— А джинсы тебе зачем? — спросил он, когда увидел варёнки. — А, впрочем, пофиг. Это вывозить нельзя, а ввозить можно.
Слава советской армии, что больше ничего не привлекло его внимание. И даже две трешки, засунутые мной в карманы джинсов, никого не заинтересовали. Или не захотели отбирать в присутствии другого офицера…
Десять минут досмотра, и вот я опять стремительно несусь по коридорам здания за старшим лейтенантом Соболевым. Прям, галопом по Европам. А парней из нашего самолёта только-только начали запускать на проверку. Вот так, пришли последними, а вышли первыми.
Наш бег закончился на контрольно-пропускном пункте аэродрома, где у нас тщательно переписали данные с документов. У старлея с удостоверения, а у меня с военного билета. На стоянке нас, оказывается, уже ждал автомобиль. Стандартный армейский УАЗ-469 был припаркован возле странного автобуса.
Автобус напоминал наш «Кубань», но именно что только напоминал. Где-то я видел такой? Пока грузились в уазик, я пытался вспомнить про автобус. А! Точно! «Прогресс»**** он называется. В ГДР его выпускали, видел в автомобильном музее Берлина. И вообще, на стоянке было много разнообразной техники. Как советской, так и иностранной. Тот же «Трабант» я узнал без труда и несколько малолитражных польских «Фиатов». В своё время, наши польские родственнички приезжали на таком к нам в гости, в Лугу.
…..
Казалось, только сели в автомобиль, а тут, бац, уже и приехали. Километров пять по моим ощущения всего проехали. Чтобы не палиться, я усердно крутил головой, делая вил что мне всё вокруг безумно интересно. Хотя ничего интересного там не наблюдалось. В основном, потемневшие от времени дома из красного кирпича, да современные блочные строения. Пару раз попадались фахверковые дома******, но настолько запущенные, что складывалось ощущение, что ты не в Германии. А между небольшими населенными пунктами, за придорожными лесопосадками, мелькали поля. Всё почти как у нас.
Нашей целью оказался комплекс кирпичных зданий постройки, наверное, прошлого века. Уазик тормознул возле зелёных ворот с красными звездами и старший лейтенант повел меня к металлической входной двери в стене здания. За дверью оказался своеобразный КПП с дежурным нарядом.
— Вольно, — бросил он вытянувшимся по стойке смирно бойцам. — Отставить, — прервал он доклад дежурного сержанта. — Записывай быстрее, — положил он перед ефрейтором азиатской внешности, сидевшим за столом, свое удостоверение. — Чего тормозишь? Военник им свой давай, — скомандовал он мне и пояснил наряду, — Этого со мной запишите.