И только одно обстоятельство омрачало радость. Сознание того, что с полюса все дороги ведут вниз. Так уж расположена эта земная точка, в которой сходятся меридианы.
Надо признать, что в 70-е годы мне невероятно везло. Еще не успев получить диплом в Уральском университете, был зачислен корреспондентом в штат «Комсомольской правды» – случай по тем временам исключительно редкий. Наверное, помогло то, что в отличие от своих однокурсников, добросовестно изучавших «историю партийной советской печати», я почти ежедневно писал заметки в газеты города Свердловска, а на последних курсах стал печататься в «Известиях» и «Комсомолке». Шило в заднице было, а комплексов не было: обо всем писалось легко и быстро. При этом я скромно оценивал собственные способности и даже в самых дерзких мечтах не видел себя больше, чем корреспондентом какого-нибудь «Горняка Кузбасса». Когда за год до диплома меня пригласили в Москву на практику, я чувствовал себя в столице страшно одиноким, ущербным и, покидая известинский дом на Пушкинской площади, дал себе слово никогда впредь не выезжать за пределы Уральских гор.
Чем я приглянулся «Комсомолке», не знаю. Они тогда любили ребят с периферии, явно предпочитали их москвичам. Меня взяли в штат еще недоучкой, еще ранней весной. А защита диплома была назначена на 6 июня. А 3 июня, в свой день рождения, я собрал в общаге на улице Чапаева всех друзей, с кем водился в студенческие годы. Однокурсников, газетчиков, а также некоторых героев своих публикаций. И закатил прощальный пир.
Я всегда любил закатывать пиры. Чтобы вино рекой, и шумное братание, и тосты, и песни, и не исключено, чтобы с битьем посуды.
А тут такой повод: заканчиваю университет и уезжаю работать в самую популярную, самую интересную газету страны. Как же я мог не позвать гостей и не накрыть щедрый стол? Эх, гори все синим пламенем, гуляем, ребята!
Пир вышел даже веселее, чем можно было ожидать. Было слишком много водки и слишком много нерастраченной за годы учебы энергии. В разгар гулянья мой могучий однокурсник Р. что-то не поделил с приглашенным гостем М. Возможно, они не поделили девушку, с которой оба хотели танцевать. Или просто могучему Р. не понравилось, как на него посмотрел умный М.
Это была самая бессмысленная драка, которую я когда-нибудь видел. Никто не соображал, что происходит, просто все махали кулаками и жестоко били друг друга. Я с трудом спас собственного корреспондента «Известий» по Уралу, человека почтенного, в преклонном возрасте, успев эвакуировать его через окно (хорошо, что мы жили на первом этаже). Я уже почти образумил зачинщика инцидента и дело, кажется, пошло к миру, когда передо мной вдруг возник прежде абсолютно миролюбивый, сочинявший неплохие стихи В. и, ни слова не говоря, засветил мне прямо в глаз. И все опять понеслось с новой силой.
Позже, анализируя поступок нашего поэта, я пришел к выводу, что он воспользовался кулаком подсознательно, не по злу. Видно, его глодало изнутри чувство зависти: обидно, что не его, отличника и активиста, пригласили в «Комсомолку», а этого сомнительного типа, который пропускал лекции и комсомольские собрания. Поэтому я на него не был в обиде. Вернее, вначале был и в ответ даже съездил ему по физиономии, а наутро уже не был.
Наутро все мы являли собой зрелище жалкое, неприглядное. У многих на лицах были синяки. Пришлось искать черные очки и делать макияж.
Конечно, молва о порочном поведении дипломников факультета журналистики мгновенно докатилась до деканата. Кто зачинщик? Этот вопрос всегда первым задавало начальство в подобных случаях. Обнаружить зачинщика, значит сделать уже половину дела. «Зачинщик – Снегирев, – доложили деканату. – Это он организовал пьянство и дебош».
В два часа дня меня и моих соседей по комнате – всего пять человек – пригласили на заседание деканата. Дело пахло исключением. И это – за два дня до защиты диплома! Исключат, сообщат о драке в «Комсомольскую правду» и… Прощай, удача. Надо же так споткнуться.
Готовые к самому худшему, понурые, в черных очках, мы взошли на эшафот. Было сразу видно, что наши судьи настроены вынести самый суровый приговор. Декан, его заместители, профессора и преподаватели смотрели на нас со смесью отвращения и скорби. Неужели, говорили их глаза, неужели эти удальцы завтра придут в нашу славную партийную и комсомольскую печать, которая призвана воспитывать советских тружеников на принципах высокой коммунистической морали? Чему они научат своих читателей? Да, говорили их лица, не разглядели мы в своих студентах пьяниц и дебоширов. Но, ничего, лучше поздно, чем никогда. Сейчас мы свершим свой скорый и праведный суд.