Часов через пять мы взяли этот перевал. Ура! Но дальше со мной случилось нечто непонятное. Ноги отказали при спуске в ущелье. И спуск-то был, вроде бы, несложный, по тропочке в неглубоком снегу, почти пологий, иди себе да посвистывай. Но нет. Ноги стали как ватные. Меня шатало и бросало будто пьяного. Я плохо соображал. Задыхался. А когда уже в сумерках мы спустились вниз и вошли в кишлак, где предстояла ночевка, я и вовсе потерял над собой контроль. В кишлаке мы встретили мальчика, который нес на голове кувшин с водой. Так вот, я, ни слова не говоря, отнял у него кувшин и залпом выпил всю воду. Бедный мальчик! Он так и не понял, откуда взялись эти странные люди и почему они так себя ведут. Он остался стоять на дороге и долго, разинув рот, провожал нас недоумевающим взглядом. Да, что было, то было. Я не помнил себя и не контролировал своих поступков. Рори и Питер втолкнули меня в какую-то глиняную хижину (утром выяснилось, что это была мечеть), я вполз в нее и тут же рухнул на кошму, как подкошенный. И отключился.
Надо отдать должное моим спутникам: на следующее утро они не стали подтрунивать надо мной, сделали вид, что ничего не произошло. Только Рори пошутил насчет пацана. «Теперь этот мальчик, – сказал он, – будет всю жизнь считать, что все финны испытывают дикую жажду и плохо воспитаны».
Мы проснулись в 6.30, еще затемно. В 8.00, как договаривались, должны были выйти. Рори планировал на сегодня взять два перевала, идти не менее десяти часов. Но снаружи лил сильный дождь. Это значит, наверху, куда мы держали путь, шел снег. И видимость была нулевая. Проводники дали нам понять, что идти они отказываются, что надо ждать здесь пока погода улучшится.
Вдобавок ко всему куда-то запропастились мои носки. Ночью, замерзнув, я влез в спальник, предварительно сняв носки и разложив их в ногах для просушки. А наутро нигде их не обнаружил. Что за чертовщина? Потеряв надежду найти пропажу, я натянул запасные носки, а тут Питер, который до этого с интересом следил за моими поисками, вдруг подходит к молодому узбеку и жестом просит его задрать штаны. Узкоглазый с готовностью задирает и, ничуть не смущаясь, демонстрирует на своих ногах мои носочки. Вот тебе и раз! Питер стал ему выговаривать, мешая фарси, английский и отдельные узбекские выражения, которые знал. Тимур скорчил недовольную гримасу, словно мы его обидели. «Ладно, – сказал я. – Бакшиш. Пусть носит.»
Питер тут же прочел мне очень полезную лекцию о том, что в этих заповедных местах надо все время быть начеку. Фонарь, транзистор, носки, батарейки, шапку, перчатки – упрут в два счета. Народ здесь простой, у них свои представления о морали.
После этого оба узбека стали посговорчивее и согласились, не смотря на дождь, продолжить путь.
Сначала мы долго шагали по ущелью, все вверх и вверх. Спозаранку - по слякоти, потом по снегу, потом по очень глубокому снегу. К счастью, большого холода не было. Было серо и неуютно, но температура не опускалась ниже минус трех. Только через пять часов довольно быстрой ходьбы тропа круто пошла на перевал. И вот тут-то Рори скис. Сначала он еще бодрился, пытался снимать наши мучения телекамерой, но затем стал на глазах синеть, отдал камеру Питеру, и мы с ним сильно отстали от каравана.
В этот день, судя по карте, мы одолели перевал высотой свыше четырех тысяч метров. Совсем неплохо для декабря, для снега по пояс, для людей без специального снаряжения и без подготовки. В другой ситуации я бы, наверное, стал этим гордиться, но только не тогда. Тогда я на всю оставшуюся жизнь возненавидел горы.
В полной темноте после десяти часов почти непрерывного лазания по скалам мы вошли в кишлак под названием Дуаб. День, начавшийся так скверно, завершался тоже не без проблем. Мы долго искали мечеть, чтобы расположиться там на ночлег. Но мечеть оказалась уж совсем убогим строением с покосившимися стенами и худой крышей. Рори, многое повидавший на своем афганском веку, и то скривился: «Ночевать здесь не будем». Наконец, какой-то местный крестьянин позвал нас к себе. Подсвечивая дорогу фонариками, еле волоча ноги, побрели вслед за этим добряком.
Но, Боже мой, куда же мы в итоге попали! Грязная лачуга с глиняным полом, без окон и дверей, вместо них – дыры. А когда, мы уже разгрузились, и хозяин ушел, выяснилось, что в этом «отеле» мы не одни, по углам сопел кто-то еще. Посветили фонариками: корова, овцы.
- Это что, стойло? - Спросил я ирландца.
- Нет, - мрачно ответил он, - это обычный бедный афганский дом. И здесь наверняка много вшей.
- Больших вшей, - уточнил Питер.
- И что же нам теперь делать?
- Спать! - Коротко посоветовал Питер, развернул свой спальник и залез в него с головой.