Я вошел в караван-сарай, сел, скрестив ноги, на пол, где было накрыто привычное угощение, молча набросился на еду. Мне показалось, что сидевший рядом Питер чувствовал себя виноватым. Он то и дело подливал мне чай и приветливо улыбался, хотя обычно его лицо не выражает никаких эмоций.
Я и этого Питера тогда ненавидел точно так же, как Рори. Бездушный, холодный англичашка. Автомат, а не человек. Функция. Сугубый, абсолютный индивидуалист. А как он ходит по горам! Заложив руки за спину, будто по Пикадилли. Пижон! И ведь никогда не потеет, не устает. Просто машина какая-то. Ничем не интересуется, ни о чем не спрашивает. Вечером заберется в свой спальник, послушает Би-Би-Си и все, затих до утра. Только однажды он задал мне довольно странный вопрос: растут ли в России каучуковые деревья? «Вообще-то, каучуковые деревья растут в тропиках, – поддел я его. – А почему тебя это интересует?» Питер промолчал, а Рори потом пояснил мне, что его приятель хочет завязать с бродячей жизнью фронтового оператора, заняться каким-нибудь бизнесом. Кто-то ему напел, что каучуковые плантации – это выгодный бизнес.
Питер всю войну провел в этих горах, рядом с «духами». Но может, только такой робот и способен на это? И может, я не прав, так сурово осуждая их за сегодняшний случай? Просто они другие, не такие, как мы. Не лучше и не хуже, просто другие. А в чем-то мы очень похожи. Когда мы летели из Москвы в Душанбе, Рори поднял стакан с коньяком и, глядя мне в глаза сказал: «Если моджахеды будут стрелять в тебя, то сначала пусть они убьют меня». Рори никогда и ничего не говорит просто так.
Я пью чай, заедая его лепешками, постепенно ко мне возвращаются силы и хорошее настроение. Ну, подумаешь, заблудился… Все ведь кончилось нормально.
Через час мы уже снова в пути. И теперь до темноты идем все вместе – лошади, узбеки, британцы и «финн». А вечер, как награду за все испытания, дарит нам ночлег в чистом и уютном доме. Да еще с электричеством!
Этот кишлак с электричеством назывался Базари-Тешкан и верховодил в нем тот самый любопытный Аманулла в кроличьей шапке, котрый за столом станет изводить меня вопросами о Финляндии. Аманулла запрудил горную речку, на берегу которой стоит кишлак, направил воду по специальному желобу, поставил там турбину, подключил ее к электрогенератору, и вот теперь у них есть электричество. Немного, всего на пятнадцать лампочек, но это единственная работающая электростанция во всей провинции Бадахшан. «Единственная»! – с гордостью повторяет Аманулла, показывая нам крохотную ГЭС.
В своем доме на полу под тускловатой лампочкой он накрыл для гостей щедрый «стол»: плов с цыпленком, крут (это нечто среднее между кефиром и сыром), орехи, чай с сахаром. Давно, от самой границы, мы не ели так много и так вкусно. Питер угостил хозяина витамином С, а Аманулла в ответ предложил нам отведать крут: «Это наш витамин С, лучший крут в Бадахшане.» Когда мы стали нахваливать еду, он заметил: «Только не думайте, что так ужинают в каждом доме. Для обычного крестьянина хорошо, если к вечеру найдется ржаная лепешка и чай». «С сахаром?» – уточнил я. «Нет, что вы? Сахар вы увидите в одном доме из ста. Остальные пьют чай с сушеным тутовником».
Я уже давно, еще со времени первых командировок в Афганистан, привык к тому, что в этих краях не бывает разносолов, пища везде простая и одинаковая. Предположим, входите вы в чайхану или к кому-то в гости. Еще снаружи, у порога надо разуться. Затем вас усаживают на пол вдоль стены. Приходит нафар с кувшином и тазиком – извольте сполоснуть руки. Иногда дают некое подобие полотенца – одно на всех. Но это бывает редко, чаще руки вытирают об одежду. Потом перед вами расстилают длинную и не очень чистую тряпку, как бы скатерть. И на нее швыряют лепешки, бери, ломай, ешь. Приносят в больших блюдах рис – это именно рис, а не плов. Блюда рассчитаны на три-четыре человека, все едят рис руками, вилок не предусмотрено. Так же на несколько человек приносят одну тарелку с шурвой – это нечто вроде супа или бульона, куда надо крошить лепешку и тоже есть руками. Иногда, но редко, подают вареную баранину, курицу или индейку. Часто подают вареный картофель. Вот, собственно, и все. Хочешь ешь, хочешь не ешь, никто никого не уговаривает, тостов не произносят. Когда «скатерть» с объедками унесут, дают чай. Иногда с сахаром.
Все мы – и британцы, и я – всегда охотно уплетаем это. Никаких комплексов у нас нет. А если будут, значит, долго тут не протянешь.
Мне тяжело сидеть, поджав ноги: старые спортивные травмы дают о себе знать, болят колени. Ноги можно и вытянуть куда-нибудь в сторону, чтобы не мешать остальным, но при этом их обязательно надо прикрыть пату или платком, так принято. Так же строго принято есть только правой рукой, Рори меня об этом предупреждал еще до границы: «Левая рука – грязная, она для подтирки.»