По нашему утвержденному на самом «верху» плану все заставы в Таджикистане должны быть предупреждены о том, что в конце декабря из сопредельного государства пожалуют гости: двое британцев и русский. Их следует хорошо встретить и немедля переправить в Душанбе. План пока сбоев не давал. О чем было волноваться?
Около полудня мы подошли к основному руслу Пянджа. К этому сроку мы уже сильно продрогли и устали. День выдался промозглым, ветреным, с неба часто падал колючий снег. Но и оставалось совсем немного - каких-то сто метров реки, заросшая камышом нейтральная полоса, и мы - дома. В тепле, в безопасности, среди своих. Теперь следовало форсировать реку. Как мы будем это делать, я не мог взять в толк до тех пор, пока не подъехал на своей лошади прямо к берегу. Там Питер и ушедшие с ним вперед проводники сооружали плот.
Хотя плот - это, конечно, сказано слишком сильно. На песчаном берегу местные оборванцы ладили хлипкое плавательное средство из четырех автомобильных камер, двух надутых воловьих шкур, веревок и сучьев. Я остолбенел: неужели на этом «судне» мы отправимся в плавание по стремительной горной реке? А наши вещи? Телекамера, фотоаппарат, записи? Рори тоже был огорчен, но ведь ничего другого не оставалось. Декабрьский день короток, следовало поторапливаться.
Все остальное я помню как в тумане. Кое-как мы со всеми пожитками погрузились на плот, оборванцы, получив свой гонорар, с явным облегчением оттолкнули нас от берега, снег пошел еще гуще, и мы поплыли. Гребли какими-то обломками досок, а то и руками. Посреди реки наш плот стал разваливаться, и плыть пришлось едва ли не по шею в ледяной воде. «Да, - флегматично прокомментировал ситуацию Питер, высоко над головой удерживая дорогую телекамеру, - конец декабря - не самое лучшее время для тайных переходов советской границы.»
Наконец, до нитки промокшие, продрогшие до костей, мы ступили на таджикский берег. Одежда тут же стала превращаться в ледяной панцирь.
- Где же твои пограничники с водкой? - Стуча зубами стал допытываться у меня Рори.
- Не волнуйся, сейчас будут. - Я и вправду верил в нерушимость наших рубежей, в то, что пограничники уже давно засекли нашу группу и вот-вот появятся с объятьями из-за деревьев. Ведь с самого раннего утра мы колготились прямо у них на виду.
Но что-то не пахло здесь теплой встречей.
Мы подождали немного на берегу, а потом навьючили на себя весь груз - килограммов по сорок на брата - и направились от реки через заросли камыша, ориентируясь на дозорную вышку заставы. Холод стал просто невыносимым.
- Ну, где пограничники? - Рори теперь просто издевался надо мной. - Ты же говорил, что они нас от реки на руках понесут. Где они?
Давно ирландец не был таким злобным. А откуда мне знать, где они. Мы уже прилично углубились на территорию родины, однако по-прежнему не было ни малейших признаков того, что нас кто-то обнаружил. Спустя час совершенно обессиленные и продрогшие, мы уткнулись в колючую проволоку, за которой была контрольно-следовая полоса. До вышки и построек заставы оставалось не более полукилометра. Нехорошие предчувствия закрались в мою душу. Казалось невероятным, чтобы нас, совершенно открыто стоявших на виду у заставы, до сих пор никто не увидел.
Сарказм Рори достиг предела. Он высказал мне все, что думает о наших пограничных войсках, наших вооруженных силах и вообще о нашем советском вселенском бардаке. Конечно, было обидно, проделав такое опасное путешествие, замерзнуть рядом с родной заставой. Я молчал, крыть было нечем.
Вдруг на заставе истошно взвыла сирена. Видимо, дозорный на вышке, наконец-то, проснулся и засек нарушителей. Представляю, как он обалдел. Практически прямо под ним стояли три неизвестно откуда взявшихся типа с грузом. Тревога!
- Вот - видишь, Рори, - осадил я ирландца. А ты боялся. Сейчас водку пить будем.
Мы заметили на заставе лихорадочное оживление. Наряд с собаками прытко заскочил в крытый грузовик. Было хорошо слышно, как водитель пытается завести мотор. Чух-чух-чух… Стартер вяло крутанулся раза три и смолк. Этого еще не хватало. «Сдох аккумулятор», - по-русски стыдливо объяснил я своим товарищам. Ирландец не понял, но опять на чем свет принялся ругать советскую власть. Питер, стуча зубами, продолжал изучать систему проволочного заграждения. Он всегда и везде проявлял пытливый интерес к военным сооружениям и оружию.
Отчаявшись завести грузовик, пограничники с собаками набились в «уазик» и поехали к нам. И вот - «теплая встреча». Мы лежим в грязи со связанными руками и теперь абсолютно ясно, что нас тут не ждали, что мы для них - диверсанты и шпионы. Погранцы еще и потому злые, что прозевали нас, обнаружили слишком поздно, за это их по головке не погладят. Рыпаться нам сейчас нельзя, еще шлепнут с перепуга. А потому я шепчу в побледневшее от гнева лицо ирландца: «Ради всех святых - помолчи. Все будет хорошо, только помолчи.»