В который раз я изумился, какие же немыслимые повороты совершает жизнь.
В Кабуле в те апрельские дни все происходило стремительно. Застрелился начальник госбезопасности. Перебежали к моджахедам несколько министров. Втихую испарились известные генералы. Наджибулла держался до последнего, но и он понимал, что карта бита. Советского Союза не стало, а новое российское руководство давно оставило его без поддержки. Соратники предают один за другим. Пора и ему покидать тонущий корабль. Он заранее отправил в Индию жену и детей. Теперь пора самому… Ночью президент вместе с братом выехал из дворца в аэропорт, где уже стоял готовый к вылету самолет. Но на пол пути дорогу ему преградили товарищи по партии: «Ты куда, милый? А как же мы? Нет, дорогой доктор, мы тебя сдадим - глядишь, и сами тогда уцелеем». На следующее утро министр иностранных дел Вакиль, который еще вчера называл себя ближайшим соратником президента, сказал журналистам:
- Мы ненавидели его точно так же, как его ненавидели моджахеды.
Каждый спасал себя, как мог.
Вакиль пообещал, что передача власти вооруженной оппозиции произойдет «цивилизованным путем», без кровопролития. Но никаких гарантий, что случится именно так, не было.
В Кабул грозились одновременно войти отряды разных исламских группировок: «непримиримые» пуштуны Гульбеддина, таджики Масуда, узбеки Дустума, хазарейцы и еще Бог знает кто. Жители боялись, что начнется большая резня. Боялись, что, войдя в столицу, «духи» теперь схватятся между собой. И не напрасно они боялись.
Страх тогда просто висел в воздухе. Что будет? Ходили слухи о каких-то списках, которые имеются на руках у партизан: в них имена людей, назначенных к арестам и казням. Что будет?
Я встретился со своими друзьями, которые прежде занимали большие посты в демократической организации молодежи, а теперь стали видными функционерами в партии и государстве. Странно, но они не выглядели испуганными. Очень скоро я понял, почему. Оказывается, они уже давно состояли в тайной переписке с Ахмад Шахом Масудом и имели от него индульгенции. Они сказали, что и Кармаль тоже может спать спокойно. Они молили только о том, чтобы Масуда не опередил Гульбеддин - тогда им всем конец.
Случайно я столкнулся со старым приятелем, известным афганским журналистом и редактором по имени Хамид. Сначала он обрадовался, увидев меня, но когда я вскользь заикнулся о том, что планирую встретиться с Кармалем, Хамид скис:
- Этот человек направил Масуду письмо, в котором советует убить несколько членов партии. Моя фамилия там стоит третьей.
- Вот уж не думал, что ты такая важная птица, - улыбнулся я.
Но ему было не до шуток.
- Сейчас каждый спасает себя сам. Чтобы выторговать себе жизнь, надо иметь или много денег или…- он запнулся.
- Или что? Быть большой сволочью? Предать кого-нибудь?
- Да, так. А у меня нет денег, и я не хочу предавать. Значит, и шансов у меня нет. Может быть, ты поможешь? - Он посмотрел на меня с надеждой.
Вот черт! Я же не мог ему ответить: звони, Хамид, мы что-нибудь придумаем. Может быть, самым честным в моем положении было попрощаться и уйти? Ведь я и сам по сути находился в таком же положении, как и он. Если в Кабул первыми ворвутся фанатики Гульбеддина или ваххабиты, нам всем не сдобровать. Так что же тогда тешить его иллюзиями? Да, надо встать и уйти. Но что-то удержало меня. Наверное, меня удержала та вина, которую я ощущаю еще и сейчас, через годы, вина перед этими людьми. Когда-то мы поманили их за собой в светлое будущее, сделали их подобными себе, а потом вероломно бросили. Не мы ли привели их к той пропасти, которая сейчас разверзлась перед Хамидом?
- Давай думать, - сказал я и налил себе чай.
- Давай, - с явным облегчением согласился он.
Мы решили, что если станет горячо, Хамид позвонит дежурному по посольству, представится, как мулла Сафед и передаст для меня условную фразу. Он будет ждать меня в одном из трех оговоренных нами пунктов: у аптеки в районе Шахре-нау, у входа на хлебозавод, у дукана в старом микрорайоне - он сам нарисовал схему и пометил на ней все три места.
- Ты успеешь доехать за пятнадцать минут?
Я прикинул расстояние до всех пунктов:
- Вроде бы, да. Если, конечно, позволят обстоятельства.