Пятая часть земного шара продолжала биться в конвульсиях: старая жизнь рушилась, новая рождалась в муках. Эта новая жизнь казалась нам уродливой и жестокой. Разве об этом мы мечтали? Это ли грезилось, когда в августе 91-го несли ночную вахту у стен российского Белого дома? Вместе с заветной свободой в Россию пришел капитализм. Но какой-то он был не такой. Со звериным ликом. Многие миллионы людей, прежде жившие скудновато, теперь враз стали нищими. На улицах, чего раньше не было, появились бездомные бродяги, попрошайки, дети-беспризорники. «Демократическая» власть с каким-то остервенением продолжала громить и рушить все прежнее - экономику, вооруженные силы, систему здравоохранения, практику социальной защиты. Вместе с водой выплескивали ребенка. Точно так же поступали большевики, захватившие Россию в 1917-м. Огромная держава, которой было чем гордиться, погружалась в хаос, тьму, разруху.
Неужели такова была неизбежная плата за то, что мы отказались от великой и дерзкой идеи «общества социальной справедливости», повернули вспять? Неужели по-другому было нельзя? А китайский опыт постепенного перехода к рынку? А абсолютно нормальная жизнь наших недавних партнеров по «социалистическому лагерю» - восточноевропейских стран? Мы много спорили с ирландцем по этому поводу. Он твердо стоял на своем: социализм был обречен, для вас нет иного пути кроме западного. В моей голове царила сумятица, в чем-то я соглашался с ним, в чем-то нет. Так нельзя обходиться с собственным народом. С собственным прошлым. Меня не покидало ощущение, будто страну захватила банда воров и разбойников, которые не ведают, что творят. Разве это и есть западный путь? Тут Рори соглашался со мной:
- Вы оказались не готовы к переменам, у вас опять правит бывшая номенклатура. Что Ельцин, что Руцкой - разве есть между ними разница? Вы хотите получить все сразу. У вас никто не желает работать, но все мечтают ездить на «мерседесах». Вы, русские, очень странные люди.
- Это правда. Мы очень странные. И мы выбираем себе еще более странных начальников. Ведь Ельцина нам не политбюро навязало, сами его на трон посадили с восторженными воплями.
- Вот-вот, - Рори презрительно кривил губы. - Я помню, как два года назад ты им восхищался. Вам обязательно нужен вождь, царь, идол для поклонения. Может, вы язычники?
- Нам на роду написано копаться в себе в поисках ответа: кто мы и зачем мы. Такова загадочная русская душа, это правда. Но правда и то, что за многие десятилетия нас отучили быть свободными людьми, а это значит - размышлять, принимать самостоятельные решения, критически относиться к действительности. У нас это в генах. Так что ты особо не наезжай на меня, я такой же, как все.
- Но общение со мной для тебя, кажется, не проходит даром, - издевался ирландец. - Ты становишься лучше. Я помню, как ты дорожил своим кабинетом в «Правде». А?
- И я помню. Ты думаешь, так просто все это? Так легко все зачеркнуть, от всего откреститься? Все проклясть? Нет, мой друг, ты меня не уговаривай, я так не смогу. Если бы смог, то сидел бы сейчас в каком-нибудь теплом кресле, как многие. Ты же сам видишь: все самые оголтелые партийные функционеры, все гэбэшные стукачи у нас сегодня или губернаторами стали, или президентами или владельцами нефтяных компаний. А завтра, не дай Бог, коммунисты вернутся, они опять в бюро заседать будут и доносы писать. Вот что омерзительно. Сегодня он белый, завтра красный. Да плевать таким на Россию - лишь бы собственной заднице тепло было. Хотя, что это я все - об идеалах, о принципах, о России? А может, как раз они-то и правы, может, так и надо жить - чтобы себе и твоим близким было хорошо, а все остальное побоку? Может, я просто безнадежно отстал от реальной жизни, застрял где-то там, в своих сомнениях? Ты говоришь, что я стал лучше. Вряд ли. Я не стал ни лучше, ни хуже. Просто жизнь меняется, и я меняюсь. Но если бы ты знал, как мучительно все это.
- О’кей, Владимир, - он становился серьезным. - Я понимаю. Кажется, я понимаю.
- Наверное, поэтому мы с тобой и дружим. Ты, кстати, в ближайшие дни не покидай надолго Москву. Вот увидишь, грызня между Кремлем и парламентом добром не кончится. Готовь свою видеокамеру, скоро она тебе опять пригодится.
Эпические потрясения лета и осени 1991 года при всей их значительности еще не означали, что с прошлым покончено навсегда - Рори соглашался с этим и всячески оттягивал свое прощанье с Россией.