– Он из КГБ,– вполголоса роняет один из одетых в камуфляж. – Я его в Кабуле видел. Рядом с их домом без вывески.
Эта информация явно не располагает офицеров к приезжему. Их и без того недружелюбные лица по мере приближения гостя становятся еще более замкнутыми, почти угрюмыми.
Но парня в ковбойке, кажется, это вовсе не смущает. Едва кивнув, он прямым ходом идет в штабную палатку, и только напоровшись на часового, нехотя останавливается и с напором требует:
– Доложи, что из Кабула прибыл корреспондент и просит немедленной встречи с комбригом. И пошевеливайся.
Да, по всему видно, что этот молодой человек не привык стоять у запертых перед ним дверей. Впрочем, сейчас ждать ему и не пришлось. Из палатки на голос вынырнул адъютант командира бригады, лихо козырнул, приветливо осклабился:
– Товарищ корреспондент, ждем вас. Как долетели? Проходите, пожалуйста. Что будете пить – чай, квас или, может быть, водочки с дороги хотим?
Один из стоящих поодаль офицеров от досады зло сплюнул.
– Хочу сейчас же видеть комбрига.
Адъютант с обидой пожал плечами и оставив гостя одного в штабном помещении, исчез за легкой дверью, ведущей в покои командира. Парень в ковбойке, не садясь, обвел взглядом брезентовые стены. Хотя что нового он мог здесь увидеть? Все эти штабы, где бы они ни размещались – в палатках ли, в наскоро сколоченных бараках – были одинаково безлики. Карты с обозначениями баз моджахедов, обязательные портреты генерального секретаря и министра обороны, облезлый сейф в углу, столы, карандаши, линейки, графин с водой.
А комбриг не показывался на свет божий по очень простой причине. Всю ночь он просидел за щедро накрытым столом в доме местного губернатора, водки выпил без меры и теперь по обыкновению страшно мучился головной болью. Ах, чтоб ей было неладно! На утро была назначена важная операция, следовало уже выводить людей, но голова разламывалась и перед глазами плыли красные круги. Командовать сейчас он был явно неспособен.
Полковник валялся прямо в форменных штанах с подтяжками и в полосатой тельняшке на неразобранной кровати, постанывал. Бестия-адъютант, хорошо изучивший крутой нрав своего шефа, на цыпочках подошел к кровати и почтительно тронул его за плечо:
– Товарищ полковник, там это, корреспондент прибыли. Из штаба армии.
Полковник с трудом разлепил мутные глаза.
– Какой корреспондент? Гони его, мудака, в шею! – И опять отключился.
– Товарищ полковник, – не унимался адъютант. – Это не простой корреспондент. Вам командующий насчет него звонил.
При этих словах в одурманенном мозгу комбрига сработал ведомый любому военному условный рефлекс, и полковник столбом сел в кровати.
Глаза его открылись и даже сделались почти осмысленными. Он опустил босые ноги на пол, вытер со лба выступившую испарину.
– Зови!
И вот они уже сидят друг против друга – черноусый, с крупными чертами лица, горбоносый полковник и военный корреспондент популярной московской газеты. А между ними стол со скромным угощением: порезанная толстыми кусками колбаса, горка мандаринов и конечно бутылка водки.
– Я так рано пить не привык, полковник.
– А у нас обязательно – перед боем наркомовские сто грамм. – Эта фраза дается командиру с большим трудом. Разлить водку по стаканам он даже и не пытается, руки очень трясутся. Вместо него это делает адъютант. Он же споро накрывает на стол. Водку адъютант разливает щедро, по полному граненому стакану.
– Черт подери! – Гость решительно отодвигает стакан и пытается встать. – Я приехал сюда по важному делу. А вы!.. – Он ищет и не может найти подходящих слов.
– А я, – заплетающимся языком подхватывает полковник, – я тебя, сукин сын, расстреляю, если не выпьешь со мной.
– Что-о?
Но комбриг, кажется, напрочь забыл предупреждение адъютанта насчет того, что гость прибыл с мандатом командующего армией. Полковника опять накрыла волна пьяного дурмана, он впал в крутой кураж. Бац! Удар волосатым кулаком по столу – так что стаканы с водкой подпрыгнули.
– Кто здесь командир? Почему мне не подчиняются? Комендантский взвод сюда! – Орет командир бригады вытянувшемуся перед ним адъютанту. – Этого типа вывести и немедленно расстрелять.
Бедный малый не знает, что делать. Он стоит перед разъяренным полковником и хлопает глазами. А тот безумствует:
– Расстрелять! Или я тебя самого сейчас шлепну, крыса штабная.
Журналист тоже поднялся из-за стола, сделал, было, шаг к двери, но передумал, просто стоит, ждет, чем все закончится. Побледнел.
И вдруг адъютанта осеняет. Он наклоняется к уху бледного гостя: