«Корьера» опубликовала шесть фотографий Питера прямо на первой полосе. Этот дебют его вдохновил. Не огорчило даже то, что продувная бестия итальянец, воспользовавшись неопытностью Питера, украл все его негативы.
А по возвращению в Пакистан Питера опять арестовала полиция.
Он переходил границу из Пакистана в Афганистан 72 раза. Это можно было бы считать абсолютным рекордом. Никто и никогда не сможет его превзойти. Нангархар, Кунар, Пактия, Пактика, Кандагар, Пагман, Бадахшан, Нуристан... Нет ни одного места в Афганистане, где бы он хоть однажды не появился со своей камерой.
«Афганские моджахеды всегда думали, что мое присутствие в их рядах поможет им получить деньги от западных стран, – говорил Питер. – Поэтому у меня редко случались проблемы с ними». Видимо, это было недалеко от истины. Он передавал в редакции газет фотографии, а затем стал снимать для телевидения, тем самым постоянно напоминая Западу об этой войне, возбуждая интерес к ней.
С годами он узнал все про «поборников истинного ислама». Он знал, в какие двери в Пешаваре можно стучать, а какие дома лучше обходить стороной. Он убедился, что и вправду – наряду с «хорошими» моджахедами есть «плохие» – те, которых зовут «непримиримыми», эти могут убить только за то, что ты не одной с ними веры.
После того второго похода в Афганистан, куда он отправился вместе с итальянцем, у него сложились дружеские отношения с вождем крупной исламской партии Юнусом Халесом. Этот человек, не смотря на свой преклонный возраст, сам участвовал в том рейде. Его полевые командиры – Абдул Хак и инженер Махмуд – тоже стали друзьями Питера.
В Парване, недалеко от авиабазы Баграм, куда его привели люди из другой влиятельной исламской организации, он познакомился с командиром по имени Гуль Хайда.
– Ты вовремя появился у нас, – одобрительно сказал ему этот моджахед. – Мы как раз завтра собираемся пощипать кяфиров.
Так Питер попал в гущу долгого и трудного боя, который разгорелся в «зеленке» под Баграмом. В этом бою со стороны русских участвовали танки, бэтээры, вертолеты. Но «духи», как обычно, избегали прямых столкновений, они действовали, словно призраки: обстреливали из засады машины или людей и тут же уходили прочь по заранее намеченному пути.
Гуль Хайда, не пригибаясь, ходил под пулями и тихим голосом отдавал приказы.
Когда бой закончился, Питеру показали парня, одетого в советскую военную форму. Он был голубоглазый, русоволосый, с жидкой бороденкой.
– Это бывший советский солдат, который теперь сражается за нас,– объяснили ему.
Питер тут же вскинул фотоаппарат. Сенсация! Впоследствии его снимок появился в «Пари матч»: русские переходят на сторону моджахедов. Через два года, опять приехав в этот отряд, он спросил:
– А где тот русский парень, которого я снимал?
Партизаны схватились за животы:
– Русский? Ха-ха-ха!
Оказывается, Питер стал жертвой розыгрыша. Тот блондин был нуристанцем, среди них часто встречаются такие – с голубыми глазами и светлыми волосами.
Гуль Хайда впервые поведал Питеру об Ахмад Шахе Масуде, и англичанин сразу понял, что должен непременно познакомиться с ним. Это был 1981-й год, когда Масуд еще только набирал силу, о нем пока мало кто знал. Правда, вспомнил Питер, однажды в американском консульстве ему посоветовали обратить внимание на этого командира, сказали: у него большое будущее. И скривились: но уж больно он независим, этот таджик.
Прямо из Парвана Джувенал направился в ущелье Панджшер, где были основные базы Масуда. Ему понравилось, что все моджахеды, которые подчинялись этому командиру, одеты в одинаковую песочного цвета форму, купленную у советских интендантов на перевале Саланг. Он сразу обратил внимание на то, что Масуд отдает команды, как офицер, что у него в отряде дисциплина и порядок. Ахмад Шах охотно позировал ему в саду, затем они долго – целых четыре часа – беседовали и расстались, довольные друг другом. Впрочем, как говорил позже Питер, он тогда и думать не думал, что Масуд станет таким знаменитым.
До этой встречи Питер знал, что отношения между различными группировками моджахедов вовсе не такие безоблачные, как это казалось со стороны. Но только сейчас он стал понимать, как глубоки трещины. Ахмад Шах резко отзывался об исламской партии «Хезбе исламие», возглавляемой Гульбеддином Хекматияром и наиболее активно поддерживаемой западными странами. «Они продались американцам и Пакистану. Для них главное – урвать как можно больше денег». Этот конфликт, как понял Питер, начался еще в середине 70-х, когда они оба – и Масуд, и Гульбеддин – были эмигрантами в Пакистане. Они покинули Кабул, гонимые правительством Дауда, то есть еще задолго до Апрельской революции. С тех пор их пути разошлись. Ахмад Шах скоро вернулся в родной Панджшер и приступил к вооруженной борьбе – сначала с «неверными» Дауда, затем с революционерами Тараки и Амина, теперь – с Кармалем и советскими. Он своей славы достиг сам, собственными способностями, умом и энергией. А Гульбеддин осел в Пешаваре, не делал секрета из тесных связей с пакистанской военной разведкой, охотно принимал деньги от западных доброхотов и при этом не всегда использовал их по прямому назначению.